Он был недвижен, как гора, и пристально смотрел на спящего.
- Кто это? - воскликнул отец Браун, и голос его упал до шепота.
- Тот самый каналья индус,- проворчал Хэррис.- Какого дьявола ему здесь нужно?
- Похоже на гипноз,- сказал Фламбо, покусывая черный ус.
- Ну почему невежды в медицине так любят сваливать все на гипноз? взорвался доктор.- Грабеж, а не гипноз, вот чем это попахивает.
- Что ж, спросим у него самого.- И не терпевший проволочек Фламбо одним прыжком покрыл разделявшее их расстояние. С высоты своего роста он кивнул менее рослому индусу и сказал миролюбиво, но дерзко: - Добрый вечер, сэр! Что вам угодно?
Медленно, словно корабль, идущий в гавань, к ним обратилось крупное и смуглое лицо, чтобы тотчас застыть над полотняной белизной плеча. Поразительней всего было то, что желтоватые веки были смежены, точно у спящего.
- Благодарю вас,- без малейшего акцента произнесло лицо,- мне ничего не нужно.- Слегка открыв глаза, как будто для того, чтоб показать опаловую полоску белков, оно еще раз повторило: - Мне ничего не нужно.- И широко раскрыв глаза, светившиеся удивлением, сказало вновь: - Мне ничего не нужно.- И с тихим шелестом исчезло среди густевших теней сада.
- Христианин скромнее, ему что-то нужно,- пробормотал священник.
- Что он все-таки тут делал? - насупившись, спросил Фламбо.
- Поговорим позже,- бросил патер.
Солнце еще сияло, но то был красный свет заката, на фоне которого ветки кустов и деревьев быстро сливались в черные пятна. Оставив позади оранжерею, все трое тихо шли к крыльцу. В темном углу между фасадом и пристройкой послышался неясный шорох, как будто завозилась вспугнутая птица, и белый хитон факира, вынырнув из тьмы, скользнул вдоль дома к двери. Но в темноте был кто-то еще. Гулявшие вздохнули с облегчением, когда оттуда выступила миссис Клинтон. Ее белое широкое лицо под пышным золотом волос смотрело строго, но голос был приветлив.
- Добрый вечер, доктор,- промолвила она.
- Добрый вечер, миссис Квинтон,- тепло отозвался маленький человечек,я как раз иду к вашему мужу со снотворным.
- По-моему, пора,- звучно ответила она и, улыбнувшись всем троим, стремительно прошествовала в дом.
- Напряжена, как струна,- заметил священник.- Она из тех, кто двадцать лет несет свой крест, чтобы на двадцать первом, взбунтовавшись, сотворить нечто ужасное.
Доктор впервые окинул священника заинтересованным взглядом:
- Вы изучали медицину?
- Нет, но врачующему душу нужно знать и тело, ведь и врачам необходимо понимать не только тело.
- Пожалуй. Пойду дам Квинтону лекарство,- сказал Хэррис.
Они обошли дом и поднялись на крыльцо. В дверях им в третий раз попался человек в хитоне. Он шел прямо на них, как будто только что покинул кабинет, чего быть не могло - кабинет был заперт. Ни отец Браун, ни Фламбо не высказали вслух недоумения, а доктор был не из тех, кто иссушает ум бесплодными догадками. Пропустив вперед вездесущего индуса, он поспешил в холл. Тут взгляд его упал на полузабытого им Аткинсона, который что-то бормотал себе под нос, слоняясь из угла в угол и тыча в воздух узловатой бамбуковой тросточкой. По лицу Хэрриса пробежала гримаса гадливости, тотчас сменившаяся выражением крайней решимости. Он быстро зашептал своим спутникам:
- Придется снова запереть, иначе эта крыса проберется внутрь. Вернусь через минуту.
И он в мгновение ока открыл и снова запер дверь, успев одновременно отразить неловкую атаку Аткинсона, после чего тот с размаху плюхнулся в кресло. Фламбо загляделся на персидскую миниатюру, украшавшую стену, патер туповато уставился на дверь, которая отворилась ровно через четыре минуты. На этот раз Аткинсон был начеку. Он ринулся вперед, вцепился в ручку и заорал что было мочи:
- Это я, Квинтон. Я пришел за...
Издалека, превозмогая то ли смех, то ли зевоту, ясным голосом отозвался Квинтон:
- Знаю, знаю, зачем вы пришли. Берите и идите. Я занят песнью о павлинах.- И, совершив полет, полсоверена оказались в руке у рванувшегося вперед и выказавшего недюжинную прыть Аткинсона.
- Ну, этот своего добился,- воскликнул доктор и, яростно щелкнув ключом, проследовал в сад.
- Бедняга Квинтон наконец немного отдохнет,- сказал Хэррис отцу Брауну.- Дверь заперта, и час, а то и два его не будут беспокоить.
- Голос у него довольно бодрый.- Священник обвел глазами сад. Вблизи маячила нескладная фигура Аткинсона, поигрывающего монетой в кармане, а в глубине сада, среди лиловых сумерек, виднелась прямая, как стрела, спина индуса, который сидел на зеленом пригорке, обратясь лицом к закату.
- А где миссис Клинтон? - встрепенулся патер.
- Наверху, у себя, видите тень на гардине? - показал доктор.
Священник поглядел на темный силуэт в светившемся окне:
- И верно.- Сделав несколько шагов, он опустился на скамейку Фламбо сел рядом, а непоседа доктор, закурив на ходу, исчез во тьме. Друзья остались вдвоем, и Фламбо спросил по-французски:
- Что с вами, отец?
Священник помолчал, потом ответил:
- Религия не терпит суеверий, но что-то здесь разлито в воздухе. Быть может, дело в индусе, а, может, и не только.- Он смолк и стал разглядывать индуса, казалось, погруженного в молитву. Его тело, на первый взгляд неподвижное, на самом деле совершало мерные, легчайшие поклоны, как будто повинуясь ветру, трогавшему верхушки деревьев и кравшемуся по засыпанным листвой мглистым дорожкам сада.
Как бывает перед бурей, тьма надвигалась быстро, но патеру и Фламбо еще видны были все четверо: все так же, привалясь к стволу, томился безучастный Аткинсон, тень миссис Квинтон лежала на гардине, доктор бродил у оранжереи блуждающий огонек его сигары посверкивал вдали, все так же, словно вросши в землю, подрагивал в траве факир, и ветви у него над головой качались все сильнее и сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55