- Не слишком, - успокоил Мастодонт. - Холин прислал чудную штуку -
генератор стираний, пусть нас хоть сто магнитофонов пишут, кроме бу-бу-бу
ничего не запишется.
- Здорово! - Марь Пална погладила мясистые листы лимона-пустоцвета,
будто желая поделиться с растением радостью обретения генератора стираний.
- С агентурной жизнью ясно. - Мастодонт вытряхнул из пачки папиросу,
размял табак в мундштуке, ковшиком ладони сбросил крошки на пол. - С кем
куролесила, душа моя?.. - Без злобы поинтересовался предправления, по
давней договоренности, ни ревности, ни покушениям на личную свободу
другого в их отношениях места не находилось.
Откровенность Марь Палны в этот день сверкала пенной, брызжущей,
тугой струей, как при открытии теплого шампанского:
- Сегодня ночью "троила", - призналась Марь Пална и присовокупила, не
дожидаясь уточнений, - между прочим, ваш куратор!
- Господи! - утратив игривость, выдохнул Мастодонт и по лицу его
скользнула тень досады и растерянности. Неловко прикурил, закашлялся, стал
суетливо выгребать из ящиков бумаги, пытаясь хотя бы приблизительно
вспомнить, что они означают и зачем написаны.
Марь Пална проницательно отметила внезапную и необъяснимую смену
настроений и решила "опускать занавес", легко соскочила с подоконника,
тихо осведомилась:
- Я пойду?
Мастодонт вроде поначалу и не услышал, затем будто вынырнул на
поверхность реального из глубин времени и, запинаясь, пробормотал:
- Да... иди... конечно... потом договорим...
Секретарша исчезла. Предправления вскочил, подбежал к сейфу, прижался
лбом к холодной стали, обеими руками обхватил сейф за боковины, будто
возжелал обнять махину, рывком стронуть с места, поднять над головой и
швырнуть... то ли в окно, то ли в приемную, то ли в портрет вождя над
головой, если достанет сил...

В неприметном особняке в мешанине переулков центра, скромном снаружи
и роскошном внутри, предстояла встреча с представителем братской партии.
Гостиная с лепными медальонами и крашеными в цвет лаванды стенами
безупречной гладкости ожидала гостей.
Первыми вошли Черкащенко и Сановник. Сели за уставленный яствами
стол. Хотя Сановник был намного моложе Мастодонта, странное сходство
проглядывало в их разных лицах. Сановник разлил минеральную по фужерам,
принялся жадно пить.
- Синдром обезвоживания, - меланхолично ввернул Мастодонт.
- Было дело, - не стал оправдываться Сановник. - Схема простая...
наши братья регистрируют торговую фирму - форин трэйд и все такое... мы
продаем им оружие по бросовым ценам, затем они его перепродают на Западе
по рыночным, разницу на наши счета и немножко им, на сытую жизнь и
пропаганду марксизма...
- Все это делалось уже сотни раз, - заметил предправления.
- Разумеется, - согласился Сановник, - но наши сотоварищи по
идеологии часто такие бестолковые, сущие дети, непременно напутают... на
той неделе наш польский друг приволок шестьсот тысяч... на черта они нам
здесь?
- На красивых женщин, - подсказал Мастодонт.
- Этого хватает и бесплатно, - разъяснил Сановник, - дамы как бы
авансируют тело могущественным кавалерам в преддверии будущих благ...
- Как правило, призрачных, - выказал осведомленность Мастодонт.
- Как правило, - не стал возражать Сановник. - Однако, вернемся к
делам... кредитование, проводки денег, финансовая отчетность - по вашей
части.
Мастодонт кивнул.
Двери гостиной распахнулись, вошел маршал авиации и крохотный
человечек с бегающими оливковыми глазенками - скорее всего представитель
братской партии.
- Какие люди! - Закричал маршал, мужчины обменялись рукопожатиями,
никто б не усомнился - знают присутствующие друг друга тысячу лет.
Четверо расселись за столом, вышколенные официанты-унтеры, а может и
младшие офицеры - обслуживали споро и бесшумно.
Представитель братской партии кивал, как китайский болванчик, маршал
методично насасывался коньяком, Сановник нашептывал в уши присутствующих
свои соображения.
Наконец, осовевший маршал отвалился от стола, облапил худосочного
представителя братской партии, сказал наставительно:
- Что ж ты такой костлявенький... прямо призрачный... не кормють?..
Ты тут поешь! Вишь! - Маршал метнул пухлую кисть к центру стола. - У нас
добра на всех запасено, особенно для правильных людей, знающих толк в
классовой борьбе... - Сановник остерегающе зыркнул на хмельного вояку, и
маршал враз заткнулся, сник, опустив плечи и безвольно свесив руки, с
ужасом припоминая, как генерал-полковника Лаврова впихнули в дурдом да еще
в смирительной рубахе.
Чахлый представитель братской партии уродился скорее всего человеком
не только хлипким, но и злобным - впрочем, малопочтенные качества эти
часто сопутствуют друг другу - потому что прожег маршала пренебрежительным
взором и ехидно уел, коверкая слова:
- Плехо? Такой болшой чиловъек, - похлопал по впадине под ребрами,
намекая на оплывшую гору маршальского брюха, - а не... не... - тут
представитель не нашел нужных слов и постучал себя по лбу костяшками
жалкого кулака.
Маршал счел за благо не встревать, не напарываться на международный
скандал и... прикинулся в дым пьяным, даже лобастую башку свесил на плечо,
хотел и пасть раззявить для пущей убедительности, но решил, что уж это
слишком.
Сановник миролюбиво оглядывал отключившегося военачальника: сильно
пьющие никогда не вызывали тревоги властей, не то что трезвенники или,
хуже того, люди себе на уме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50