Апраксин промолчал. Что говорить? Не мальчик, понимал, если б с
почтением к закону, давно Пачкуну возлежать на нарах, а раз блистает
сединами в распухших товаром подвалах, значит зонтик над ним раскрыт.
- Может, вам чего надо? - неуверенно начал мостить мостки Пачкун.
- Красной икры, - сухо отозвался Апраксин, - десять банок.
Брови дона Агильяра поползли вверх - шумный правдолюбец шутить
изволит или, как вас понять, милостивый государь? Пачкун одно усвоил
накрепко: пламя нужно сбивать любыми средствами и сразу, еще и потому, что
Дурасникова волновал этот мужик - возможно, опасен? Не отступится, как
сплошь и рядом случается при усмирении разгневанных клиентов.
- Десять банок во всем магазине не сыщешь, - попытался юлить Пачкун.
- Я только, что видел сотню, по-соседству, в пяти метрах от вас. -
Апраксин ткнул в направлении, где по его прикидкам размещалась каморка
Наташки Дрын.
Пачкун вмиг уяснил драматизм положения, виновато поплел насчет
ветеранов, для коих, себе отказывая, Пачкун припас икры.
- Ветеранов обслужили еще позавчера, - Апраксин играл крупно.
- Есть опоздавшие, контингент большой, - Пачкун посуровел.
Словцо "контингент", пропитанное бумажным привкусом и кабинетной
духотой, отрезвило Апраксина: чего он добивается? У наглеца есть прикрытие
и этим все сказано. Визитер поднялся, улыбнулся. Пачкун оттаял: пронесло.
Апраксин кинжально допек:
- Кто вас прикрывает?
Глаза Пачкуна сузились, пальцы сжались в кулаки, ничего не оставалось
от сладкоголосого, уставшего человека, изнывающего под бременем забот.
- Не понял? - Пачкун вскочил, распрямился, Апраксин увидел крепкого
мужика в соку, вовсе не хлипкого сложения, как казалось из-за белого
халата мешком и недавнего умасливающего воркования.
Апраксин не воевал, не дрался ночами в закоулках и никогда до того не
видел врага; встречались завистники, сплетники, злопыхатели, пакостники,
но врага, жаждавшего твоей гибели, Апраксин еще не встречал. Так они и
стояли, цепко разглядывая друг друга, и бледность дона Агильяра наползла
сверху и сдвигала к подбородку привычную красноту.
Апраксин вышел. Пачкун набрал номер, доложился Дурасникову, долго
слушал, завершая разговор подытожил:
- Конкретно у него ничего нет. Колбаса? Да ее, как ветром сдуло, не
успел он уйти из магазина. Конкретно ничего... но... мне он тоже не по
вкусу.
Трубка улеглась на рычаги. Пачкун припоминал случаи, когда крушение
начиналось с приходом одного нюхача, на первый взгляд бессильного, вряд ли
способного на противоборство с машиной: а Пачкун и такие как он, и люди
прикрывающие - в совокупности определенно машина, хорошо смазанная,
сминающая на своем пути неугодных, опасных, желающих знать лишнее.
Дурасников, обсудив поездку в баню, признался, что нацелился начать
следующую неделю с бюллетеня, малость прихворнуть, к тому же взбодрить
начальство. Пачкун знал этот прием зампреда, всегда подыгрывал: стоило
Дурасникову занедужить, в магазинах все пропадало подчистую, Пачкун и
дружки придерживали товар, стоило выздороветь - и наступало относительное
изобилие; как тут начальству Дурасникова не убедиться, что зампред
незаменим, на месте, только он ведет корабль районной торговли, минуя
рифы. Пачкун сообразил, что дело не в напоминании начальству о
незаменимости, а в желании оклематься после бани и возможных околобанных
художеств. Дурасников заранее выкраивал себе свободу действий на случай,
если Светка, наконец, откликнется на его ухаживания. Итак, грядущую неделю
зампред возжелал посвятить себе и даме.

Фердуева принимала дверь торжественно, шумно, как
гидроэлектростанцию. Для приемной комиссии в кухне накрыла стол.
Мастер-дверщик держался нейтрально, будто и не случилось у них с Фердуевой
греха. Расчет состоялся сполна, без поправок на лирику и обоюдное
удовольствие. Кроме хозяйки квартиры-сейфа и мастера, цокали от восторга
Наташка Дрын - заскочила глянуть на привозные тряпки, подруга Фердуевой,
дежурившая, вернее охранявшая мастера в пору, когда хозяйка еще не
прониклась к нему доверием, проросшим нежной страстью, замешанной на
расчете. Фердуева предполагала, что дело, разворачиваемое в подвале
института, нуждается в инженерном обеспечении и крепкой мужской руке; и
Пачкун, сопроводивший Наташку и решивший расслабиться вблизи от магазина
после стычки с Апраксиным.
В подъезде Фердуевой, щедро политом котами и их подругами,
обшарпанном, выкрашенном всемогущей ядовито-зеленой краской, Пачкун
налетел на Апраксина.
Фу, черт! Дон Агильяр мало кому разрешал заставать себя врасплох, а
тут растерялся, скукожился, губы начали мять виноватую улыбку. Пачкун,
похоже, сдался на милость победителя, потерял в сановности и даже в росте.
Апраксин смекнув, что гости в подъезде могли держать путь единственно
к Фердуевой, не отказал себе в радости пугнуть Пачкуна:
- К Фердуевой? - Апраксин не склонен был распространяться - запах
подъезда душил с каждой секундой все яростнее, пребывать в подъезде
считалось опасным, его проскакивали пулей, как простреливаемую нейтральную
полосу; только лифтерши умудрялись вечерять в подъездах, не задыхаясь, и
Апраксин думал, что эти старушенции могли врываться в облако газовой атаки
безо всякого для себя ущерба.
- К Фердуевой? - добивал осведомленностью Апраксин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113