Говоришь, у тебя отпуск? Как это тебе удается: выглядишь трезвым, а говоришь как пьяный?
– А кто-нибудь другой мог бы отвести меня?
– Не в половине двенадцатого ночи. Местные людишки не дураки. Ладно, я пошел обратно в бар, оторву чертовы лапы от Карлы. Приятно было с вами познакомиться.
Фил шел за Дунканом по деревянному тротуару, пытаясь выдавить еще хоть несколько обрывков информации.
– А я могу пройти в эти галереи один?
– Конечно, если сумеете пробраться мимо Уизерса.
– А кто такой Уизерс?
– Ньют Уизерс, ночной дежурный инженер на электростанции. Он рассмотрит вас на телеэкране кругового обзора и, если то, что увидит, ему не понравится, нипочем дверь не поднимет. Вы из фирмы, так что вас, может, и впустит. А с чего вдруг такая спешка? Большим боссам кажется, что здесь что-нибудь не в порядке?
– Нет, большие боссы считают, что все прекрасно. Просто я любознательный, вот и все. Полагаю, вы правы: предпринять этот поход на ночь глядя – безумие. Если Джефферс утром не появится, просто вообще забуду об этой идее.
– Я бы тоже так поступил. Пришлите этот конверт мне по почте, когда разберетесь с ним, ладно? И передайте привет старику Рошеку, когда снова попадете в Лос-Андж. Я с ним никогда не встречался, но слыхал, он настоящий душка.
– Конечно, передам, Чак. И спасибо за информацию. Удачи вам с Карлой.
* * *
Далекий голос телефониста был пронзительным:
– У меня тут звонок к Джанет Сэндифер за ее счет от Филиппа Крамера. Вы берете на себя оплату?
– Да, только ему придется сильно кричать.
– Джанет! Это Фил! Я звоню из телефонной будки со своего командного пункта в самом сердце нижнего Саттертона. Я тебя ни от чего не оторвал?
– Только от душа. Я насквозь мокрая.
– Не говори никогда таких вещей. А то просочусь в микрофон и казню сам себя, как на электрическом стуле.
– Как там у тебя дела? Что-нибудь выяснил?
– Наткнулся на богатую рудную жилу, как говорили в этих краях в восемьсот сорок девятом году. Я поговорил тут с одним человеком; после того что он мне рассказал, я более чем когда-либо уверен, что здесь собираются вырваться на волю все силы ада. Беда в том, что он и туп как бревно, и накачан чем только можно, а потому мог и преувеличить. Ты послушала бы, как он разболтался, когда я сказал, что посоветую повысить ему жалованье.
– Ты ему так и сказал? – рассмеялась Джанет. – Я не сомневаюсь, что твой совет будет очень весомым.
– Он дал мне листок с данными, которых не было в последнем отчете. Я знаю, в твоей конторе есть монитор с наборными устройствами. У тебя есть ключи, сможешь туда войти? Ладно, тогда вот что мне нужно, чтоб ты сделала. Введи в программу эти новые цифры. Я дам телефонный номер компьютера компании «Рошек, Болен и Бенедитц» и кодовое слово, которое откроет доступ. Сомневаюсь, чтобы они изменили его только потому, что меня уволили.
– Бога ради. Фил, уже ведь за полночь! Я совершенно голая и готова лечь в кровать.
– Сейчас не время для секса. Набрось приличный костюм и давай волоки задницу в свою контору. Я позвоню, когда вернусь, и ты скажешь, что означают эти новые данные.
– Меня могут арестовать.
– Так ведь и меня могут. Если компьютер покажет то, что, я полагаю, он должен показать, попытаюсь пробраться в плотину. Должен же быть какой-нибудь способ отключить сигнализацию и миновать конуру дежурного. Сейчас попробую получить комнату в мотеле и изучить схему плотины, пока ты будешь делать то, что я сказал.
– С тобой все в порядке? Голос такой, будто тебя слишком сильно просквозило. Ты что, тоже туп как бревно и накачан чем только можно?
– Мне все видится с почти мистической ясностью.
– Избавь меня от этого коровьего дерьма.
– Хорошо. Вместо него я дам тебе цифры. У тебя карандаш наготове? Джанет вздохнула.
– Ладно, – сказала она, – выкладывай.
Глава 16
Несколько минут ехали молча. Рошек сидел рядом с Боленом и пристально смотрел прямо перед собой, брови сведены, глубоко посаженные глаза сощурены. Дважды он поднимал руки, словно готовясь объяснить что-то, а потом давал им упасть. Оба чувствовали себя неловко, и, казалось, ни один из них не знал, как начать разговор. Болен мельком взглянул на своего компаньона и был шокирован нехарактерной для него аурой растерянности и поражения.
– Не хочешь ли рассказать, что произошло? – осторожно спросил Болен. – Полиция ничего определенного не сообщила.
Прежде чем ответить, Рошек облизнул губы и сглотнул слюну.
– Не могу всего припомнить, – сказал он сдержанно. – Это все очень... выбивает из колеи. Раз или два в жизни я был пьян, ну и похмелье длилось еще несколько дней, однако всегда мог до мельчайших подробностей вспомнить, что делал или говорил. Но только не сейчас. Несколько минут начисто выпали. – Он поднял руку ко лбу. – Бог мой! Возможно, мне нужно показаться врачу.
После паузы Болен рискнул задать еще один вопрос:
– Полиция намекнула, ты ударил ее и она, мол, убежала из дому. Это так, Теодор? Было физическое насилие? Рошек глубоко и неровно вздохнул.
– Мы сидели в гостиной. Разговаривали о нашей совместной жизни. Взвешивали «за» и «против». Это было что-то вроде компиляции результатов исследований. Оба старались держаться спокойно и не говорить ничего, что могло бы вызвать раздражение другого. Это было страшное напряжение. Спустя час или два после такого прессинга мы оба разом более или менее надломились.
Болен свернул на въезд к своему дому. Дверь гаража автоматически открылась и так же закрылась, когда автомобиль оказался внутри. Болен выключил двигатель и посмотрел на Рошека, который сидел мрачнее тучи.
– Я не подозревал, что кто-либо из нас способен на подобную враждебность, – монотонно произнес он, – на подобную ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92