Изнуряем их чрезмерными механическими нагрузками, чтобы посмотреть, не помрут ли от сердечной недостаточности. Наконец, заставляем глотать гейдельбергскую капсулу.
– Глотать что?
– Ну, такую маленькую чепуховину, которая посылает наружу радиосигналы, пока путешествует по кишкам. И не смотрите так удивленно! Это стандартный набор, который можно получить и в обычной клинике, если у них там есть хоть капля воображения. Но посмотрите, насколько далеко вперед мы ушли. Можем вычислить биоритмы, исследовать альфа-колебания, научить позе лотоса и согнуть позвоночник. Мы – это единственное место в западных штатах, где делают процедуру моксабустиона. Садитесь, что же вы? Не заставляйте меня неловко себя чувствовать.
– Я уже насиделся в автомобиле. Сидеть – это ужасно. А что за моксабустион, черт его подери?
Дюлотт ликующе захлопал в ладоши.
– Я люблю эту штуку! Самая последняя вещичка из древнего Китая. Приходит какой-нибудь бегун трусцой, скажем, с болью в бедре. На место, где болит, кладем небольшую кучку листьев горькой полыни в смеси с кое-какими секретными лекарственными травами и специями, я даже не знаю, с чем именно, и поджигаем! Истинный Бог! Говорят, помогает! Я думаю, происходит вот что: они настолько заняты болью в волдырях от ожога, что забывают о первоначальной жалобе. В одном исследовании, которое я читал, предполагается, что лучше всего это помогало пожилым китаянкам, которые никогда не лечились ничем, кроме средств народной медицины. К сожалению для нас, здесь, в центре, очень мало старых китаянок занимаются бегом трусцой.
– Вы шарлатан, доктор. Настоящий Дональд Дак.
– Существуют малоизученные области, – пожал плечами Дюлотт. – Мы используем малоизвестные, но безвредные успокоительные средства совсем как официальные медики, если не считать того, что наши медикаменты не имеют форму сахарных таблеток. Некоторое время назад в «New England Journal of Medicine» доказывали, что безвредные успокоительные лекарства – один из наиболее эффективных имеющихся в продаже наркотиков, не дающих побочных эффектов. Наша политика состоит в том, чтобы предоставить пациенту все, чего он хочет, при условии, что никакой суд не докажет вредность этого. А нынешний пациент жаждет всякой восточной чуши, поэтому я и импортирую все, на что удается наложить лапу. Мы делаем очень большие деньги, и нам завидуют все клиники и медицинские корпорации региона. Я уже подумываю о продаже привилегий. Стану полковником холизма.
Дюлотт достал из холодильника рядом со своим столом высокую зеленую бутылку и разлил темную жидкость по двум бокалам.
– Попробуйте-ка это, – предложил он. – Наше новейшее снадобье. Натуральная минеральная вода из провинции Чечван. Мы уже продали ее по десять баксов за литр. Представляете? Ну, давайте за ваше решение стать профессионалом! Вместе сделаем кучу денег. До дна!
Спэйн сделал глоточек и скорчил гримасу.
– На вкус что-то вроде мочи дракона, – сказал он, поставив свой бокал на стол. – Да, я решил стать профессионалом. Вот смеху-то, не так ли? Бегун-марафонец становится профессионалом! Да я посчитаю себя везунчиком, если заработаю на автобусный билет.
– Вы поразитесь тому, как много сможете заработать. Передаточные векселя вскоре станут крупным бизнесом. Конечно, это зависит от того, что именно вы собираетесь передавать.
– По телефону вы сказали, что, если прорекламирую ваши туфли, которые якобы помогли выиграть какой-нибудь забег, дадите мне две с половиной тысячи баксов. Это так? Я это сделаю. Мне тридцать три, и резвее не становлюсь. Я не смогу попасть на Олимпийские игры, но все же, черт подери, в состоянии подработать немного баксов, пока есть силы. Господи, как только подумаю о годах, которые потратил, пытаясь стать бегуном мирового класса! Целая жизнь. И что же я получил взамен? Да ничегошеньки. Я не могу даже стать тренером, потому что все коллеги хотят иметь наставника по меньшей мере с высшим образованием. Ну, а с двумя с половиной тысячами баксов смогу купить автомобиль получше и начать подыскивать какую-нибудь работенку.
Дюлотт добродушно улыбнулся.
– У вас не станет проблем, если будете меня слушаться. Вы обладатель самого громкого имени, с которым я когда-либо имел дело. В прошлом году я сделал шесть тысяч для Фрэнка Робутца, а ведь ваш авторитет вдвое весомее, чем его.
– Шесть тысяч? Для Фрэнка Робутца? Боже всемогущий, да он же не смог побить даже Сиротку Анни.
– Вы правы. В какой вы сейчас форме?
– Не в той, что год назад. Я теперь пробегаю только по девяносто шесть километров в неделю. Обычно было минимум сто шестьдесят. Но я много тренируюсь в холмистой местности. Раз в два дня дважды пробегаю трассу Дипси. Это двадцать километров, в большинстве либо круто вверх, либо круто вниз.
– А завтра сможете выиграть?
– Смогу побить стадо домохозяек и бизнесменов. Любителей.
– Будет участвовать Томми Райан.
– Ну да? Он может выдержать. Мои денежки зависят от него.
– А мои от вас. Скажите, каково ваше лучшее время?
– В марафоне два часа двадцать одна минута, но я вот уже почти два года не отставал от него меньше чем на двенадцать минут. Я не сказал вам, док, я начал катиться вниз.
– Ну, завтра все же покажите класс. Полторы тысячи болельщиков, сбившись в группки всезнаек, потеют и пыхтят от волнения, и вы их любимчик.
– Да, крупная сделка.
Дюлотт мельком взглянул на часы.
– Сейчас начало десятого. Примерно в это же время завтра утром вы пересечете финишную черту перед ратушей Саттертона. В субботу банки закрыты, но в понедельник, если подпишете контракт, который я для вас подготовил, сможете явиться в любой банк по вашему выбору с чеком на десять тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92