Хартли поднялся из-за стола, стараясь не думать о самом худшем. В дверях его кабинета возник полицейский.
– Ты тоже это почувствовал? Ведь у нас только что было землетрясение.
– Верно, – ответил Хартли. – Так что теперь нам, возможно, придется принять ванну.
Они подошли к окну. И хотя плотина находилась почти в километре, им пришлось задирать головы, чтобы увидеть ее, неясно вырисовывающуюся над деревьями подступающего к ней холма. Плотина была невообразимо огромной, выше восьмидесятиэтажного дома, грандиознее, чем дамбы в Грэнд-Коули и Боулдере вместе взятых. И только лезвиеподобная прямизна ее гребня, протянувшегося на два с половиной километра и резко выделявшегося на фоне неба, говорила о том, что она дело рук человеческих. Ее гигантский фасад, обращенный к нижнему бьефу, напоминал огромного степного зверька, наклонившегося градусов на тридцать. Оба внимательно осмотрели плотину.
– Она все еще на месте, – сказал Хартли. – Настоящий монолит.
– Горы разрушатся раньше, чем она сдвинется. Эту малышку строили на века.
– Ну, инженеры всегда так говорят. И все равно, если бы это не вызвало в городе паники, я бы перетащил свою контору на более высокое место.
Когда они отвернулись от окна, свет над их головами замерцал и погас.
Через четыре дня после землетрясения самолет компании «Пан-Америкэн» рейсом из Лондона приземлился в Лос-Анджелесе. Среди встречавших был и газетный репортер с блокнотом в руке и диктофоном, свешивающимся с плеча.
– Это сварливый ублюдок, – сказал ему редактор городской газеты, давая задание, – но у него острый язык, и он не стесняется высказывать свое мнение. Не обращай внимания на его шпильки и получишь несколько цитаток, которые мы уж сумеем использовать.
Репортер с интересом наблюдал, как в открывшейся двери самолета показался мужчина, которого он поджидал. Движением плеча отказавшись от помощи стюардессы и умело управляясь со своими алюминиевыми костылями, он перекинул ноги через ступеньку и, ловко маневрируя, оказался в кресле-качалке. Теодора Рошека, президента международной строительной фирмы «Рошек, Болен и Бенедитц», было легко узнать, и не только из-за его физического недостатка. Над его худым костлявым лицом всегда возвышалась серая фетровая шляпа с вышедшими из моды широкими полями. Совершенно черные брови, контрастирующие с седыми волосами, придавали глубоко посаженным голубым глазам выражение гипнотизирующей напряженности. Он сидел в своем кресле прямо, слегка наклонившись вперед, словно командующий на капитанском мостике боевого корабля. Репортеру пришло в голову, что если бы Рошек мог ходить, то это была бы размашистая походка человека, пересекающего комнату, чтобы кулаком двинуть кому-нибудь в нос.
Интервью состоялось, когда помощник Рошека выкатил кресло-каталку из ворот аэровокзала на улицу, где их уже дожидался лимузин.
– Прошу прощения, мистер Рошек! Джим Оливер из лос-анджелесской «Таймс».
– Мое глубочайшее почтение, – ответил Рошек, не поворачивая головы. – Сам я читаю «Геральд экзэминер». Развелось чертовски много газет.
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам несколько вопросов. Могу я воспользоваться диктофоном?
– Будьте так любезны. Возможно, это сократит число ошибок.
– Ваша фирма проектировала плотину в ущелье Сьерра...
– Именно так. Кроме того, мы контролировали строительство. У нас заключен контракт на двадцать лет, по которому мы обеспечиваем контроль за состоянием и даем советы по эксплуатации. Дело не в том, конечно, что плотина нуждается в контроле. По всей видимости, она самая безопасная из всех когда-либо построенных.
Рослому Оливеру приходилось изо всех сил спешить, чтобы не отстать от кресла-каталки. Он объяснил, что «Таймс» готовит материал о причинах землетрясения и просит многих видных специалистов дать свои комментарии.
– Землетрясение? – Рошек впервые взглянул на него. – Выходит, вы просто подбирались к этому? Когда я был в вашем возрасте, газеты печатали новости. Я предпочел бы поговорить о чем-нибудь более современном, вы не против? Как считаете, «Ловкачи» начнут когда-нибудь выигрывать?
– Мы пытались связаться с вами в Лондоне.
Рошек отвернулся.
– Я был занят. Я думал, вы насчет подписки.
– Это землетрясение причинило вам какое-либо беспокойство?
– Да. У меня там, ниже плотины, дача. Боюсь, не треснул бы камин.
– У проектировщика дом ниже плотины по течению реки, – пробормотал репортер, быстро записывая несколько слов в блокнот. – Это интересно.
– Когда я там бываю, всегда сплю как младенец. Вероятно, дело в горном воздухе.
– Стало быть, вы не думаете, что населению что-либо угрожает?
– Нет. Впрочем, да. Населению всегда что-нибудь угрожает. Вы добирались сюда на машине? И совсем не тревожились о своей безопасности? В прошлом году в США пятьдесят человек погибли в автокатастрофах. Я вот только что летел самолетом. И это, вероятно, тоже не слишком безопасно.
– Но факт остается фактом: рядом с самой высокой в мире плотиной произошло землетрясение.
– Да, это факт, но фактом остается и плотина. Она не самая высокая в мире. Она самая высокая из скально-земляных. Несколько бетонных арочных плотин выше ее. Высота плотины в Гранд-Диксенсе, в Швейцарии, двести восемьдесят метров. А Нурекская плотина, если русские когда-нибудь ее достроят, будет высотой более трехсот метров. Точность информации – вот что я ценю в ежедневной прессе.
– А плотина в ущелье Сьерра устойчива к землетрясениям?
– Она может противостоять им. Ничего абсолютно устойчивого к землетрясениям не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92