Максим же Маркович, слегка попахивая перегаром, разговорился с Бирюковым, словно с давним приятелем. Фамилия его, как узнал Антон, была Пятенков. Сорок с лишним лет он отработал путевым обходчиком на железной дороге. В прошлом году оформился на пенсию. Недавно схоронил старуху. С горя стал попивать винцо, а до этого капли в рот не брал. Живет у сына. Помогает строить дачную избушку, оттого "большей частью днюет и ночует здесь, в кооперативе". Знал он, что "дачу Сан Силича возводит дикая бригада из пяти армян и семи бичей" Бригадирствует армянин по имени Хачик, с прозвищем Тарзан. Строительство ведется главным образом вечерами, так как в дневное время бригада занята на каком-то государственном объекте.
- Как Головчанский расплачивался с бригадой? - спросил Бирюков.
- Должно быть, хорошо платит. Мужики вкалывают на совесть.
- Деньги где они получают: в конторе или у самого Головчанского?
- Чего не знаю, про то врать не стану... - Максим Маркович подзадумался. - Оно, как говорится, строительство дачи еще не закончено внутренней отделки невпроворот. А, помнится, Хачик, говорил одному "бичу", что деньги Сан Силич выложит на бочку, когда сдадут объект.
- Какой?
- Кто знает, какой объект подразумевался... Может, дача, а может государственный...
- Как он выглядит, этот Хачик?
Пятенков снизу вверх посмотрел на рослого Бирюкова:
- Телосложением - не слабее тебя и Сан Силича, годами - тоже в вашем с Сан Силичем возрасте, возле тридцати. Черный... Рычит тигром... Возможно, и не по злости - разговор у него такой грубый. Но глазищи у Хачика бандитские - это точно, хоть в церковь не ходи...
Рассказал Максим Маркович Антону и о том, как вчерашним вечером, когда электричка уже отправилась из райцентра в Новосибирск, здесь, на даче, бригадир Хачик и Головчанский "срезались на ножах". Из-за чего сыр-бор разгорелся, Пятенков не знал, но своими собственными ушами слышал, как Хачик пригрозил Александру Васильевичу: "Ох, начальник! За такие шутки на Кавказе башку отрывают!" Вся бригада сразу бросила работу и ушла. Максим Маркович в это время на втором этаже дачи вставлял оконные рамы. Когда он спустился, Головчанский сердито ходил по комнате из угла в угол. Увидев Пятенкова, спросил: "Выпить хочешь, Маркович?" Пятенков не отказался. Александр Васильевич принес откуда-то с веранды пузатенькую бутылку коньяка с завинчивающейся пробкой. Выпили по наперсточку, недолго поговорили о засушливом нынешнем лете. После того Головчанский передал Пятенкову ключ от дачи и попросил: "Будь другом, Маркович, постереги мое хозяйство, чтобы эти бичи не растащили. Вернусь из отпуска - заплачу. А теперь иди отдыхай, мне надо спокойно одному подумать..."
Пятенков сунул руку в карман и показал Бирюкову плоский бронзовый ключ от английского замка:
- Вот он, ключик Сан Силича!
- Вы можете нам показать, что там, внутри дачи? - спросил Бирюков.
- Отчего же не могу? Хоть сию минуту пойдем смотреть...
Внутри двухэтажный домина Головчанского был действительно еще не отделан. На полу засохли сгустки штукатурки. У стен громоздились плахи, шпунтовая рейка, большие листы добротной фанеры. Посередине просторной комнаты на нижнем этаже желтела кучка просеянного песка, рядом лежали бумажные мешки с цементом и алебастром, валялись строительные инструменты.
Пятенков провел оперативников по всему дому и, словно опытный экскурсовод, объяснил, где Головчанские планируют сделать кухню, где - зал для приема гостей, где - комнаты: хозяина, хозяйки, детскую. Когда "экскурсия" закончилась и оперативники спустились с верхнего этажа, Максим Маркович простодушно принялся пересказывать то, что уже рассказывал Бирюкову.
- Где те рюмки, из которых вы с Головчанским вчера выпивали? спросил подполковник Гладышев.
Максим Маркович смущенно отвел глаза в сторону:
- Так мы всего по наперсточку из одного стакана дернули.
- Где тот стакан?
- Ну, может, не конкретно, что стакан, а как бы это... - окончательно смутился Пятенков и показал на эмалированную кружку, стоящую на ящике возле ведра с водой. - Вон из той посудины причастились.
Гладышев покачал головой:
- По полной?..
- Ни-ни! Говорю, по наперсточку, на донышке. Даже закусывать не стали.
В разговор вмешался прокурор:
- Перед тем как с вами выпивать, Головчанский трезвым был? - спросил он Пятенкова.
- Как стеклышко.
- А когда выпили, опьянел?
- Ни в одном глазу!
Прокурор, показывая на кружку, сказал следователю Лимакину:
- Оформи этот "наперсточек" на экспертизу...
Подполковник Гладышев отозвал Бирюкова в сторону, тихо спросил:
- Что скажешь, начальник розыска?
- Пока, Николай Сергеевич, ничего не скажу. Пытаюсь сообразить: почему Головчанский вчерашним вечером вместо Новосибирска оказался здесь, в кооперативе?..
- Чувствует мое старое сердце что-то недоброе... - Гладышев взглянул на жестикулирующего перед прокурором Максима Макаровича. - Как бы этот свидетель не оказался обвиняемым...
Бирюков промолчал.
- Эх, неприятность... - Подполковник досадливо щелкнул пальцами. Хотя, знаешь, Антон Игнатьевич, вскроет Борис Медников труп, а там обыкновенный инфаркт без малейших признаков насильственной смерти.
Бирюкову была понятна озабоченность начальника милиции. Лишение человека жизни - одно из самых тяжких преступлений. Вред, причиненный большинством правонарушений, можно как-то компенсировать, устранить или уменьшить. Последствия же убийства неустранимы.
- Все может быть... - ответил Антон вслух, а про себя подумал, что даже при "инфарктном исходе" смерть Головчанского - такой орешек, над которым придется в первую очередь маяться ему - начальнику отделения уголовного розыска.
1 2 3 4 5 6 7 8