– Зыряя они называли Ника. Один из них был Миха. Другой – Юлька. Фамилий, по-моему, не говорили.
– А клички?…
– Они не урки, чтобы кликухи иметь.
– Но Зырянова вы называете Зыряем…
– Это одна я так его зову.
Голубев показал фото с похорон Шиферовой и спросил:
– Этого джигита не знаете?
– Какой кацо-о-о… – нараспев протянула Запольская, приглядываясь к фотоснимку. – Так это же Юлька!
– Он в райцентре живет?
– А фиг его знает.
– Из Адлера разве не вместе возвращались?
– Нека. Мы с Зыряем раньше улетели, а Миха с Юлькой остались там с полюбившимися девками бухать. Больше я не видела их.
– Автомашина у Зырянова есть?
– Имеется красное зубило.
– «Жигули» восьмой модели?
– Ну, с двумя дверками.
– Посмотреть ее можно?
– Нека. Она в гараже замкнута. А ключи от гаража и от машины Зыряй мне не доверяет. Боится, что, забалдев, вздумаю покататься и во что-нибудь кучеряво врюхаюсь. У меня в Адлере хорошая «Тойота» была. Так я на ней с пьяных глаз в море заехала. Пришлось продать.
– Не верится, что у Зырянова здесь нет ни одного друга, – сказал Голубев.
– Может, и есть, да он их в гости не приглашает.
– Почему?
Милана игриво повела глазами:
– Боится, рога ему наставлю.
– Вероятно, причина есть?
– Без причины и чирей не садится. Сама виновата. Еще в Адлере зашел разговор о мужиках. Дескать, бывают такие-сякие, ужасно плохие. Я взяла да в шутку брякнула: «Для меня не бывает плохих мужиков – бывает мало денег или водки». Зыряй на этой шутке зациклился: «Дома одна бухай сколько влезет, но с мужиками – засохни! Удушу!» Вот и пью теперь в гордом одиночестве как последняя алкашка. Надоело – жуть!.. Ты больше не приезжай ко мне днем, чтобы соседи не накапали Зыряю, будто у меня фраер завелся. Если хочешь повеселиться, приходи ночью без свидетелей. Принесешь литряк – козырно побалдеем…
– Спасибо за приглашение, но по ночам я ходить опасаюсь, – схитрил Слава.
– Какой же ты к черту опер, если дрейфишь, как малолетка, – удивилась Милана. – У тебя же служебный пистолет должен быть в заначке.
– У меня-то есть, а у Зырянова?…
– Нет у него ни фига. Он ведь не мент и не урка с прибабахом.
Подвыпившая Милана, кокетливо играя озорными глазами, беспардонно выставляла напоказ впечатляющий бюст и обнаженные сверх меры привлекательные ноги, то и дело закладывая их одна ла другую. Завершая с ней разговор. Голубев пришел к убеждению, что внезапный отъезд Зырянова на «курорт» вызван не случайной прихотью, а серьезными обстоятельствами. Скорее всего, это было убийство Шиферовой и Ремера. Появилось предположение, что Зырянов причастен к кровавому преступлению. У него имелась красная «восьмерка». Именно из такой машины, стоявшей возле ресторана «Сосновый бор», наводчик информировал по рации Ястреба, что Шиферова и Ремер сели в машину.
Глава XIX
В отделе милиции Голубева дожидался участковый Анатолий Кухнин, смуглостью лица и черными, как смоль, волосами похожий на рослого крепкого в плечах цыгана.
– Полчаса, Дмитрич, тебя жду, – здороваясь за руку, сказал Кухнин. – Где мотаешься?
– Оперативника ноги кормят, – весело ответил Слава и, открыв ключом свой кабинет, предложил: – Заходи. Угощенья предлагать не стану, но деловой разговор поддержу.
Когда оба уселись возле стола, Кухнин достал из кармана размноженную на цветном сканере фотографию с похорон Шиферовой и показал ее Голубеву.
– Не хвались, у меня такая карточка есть, – быстро сказал Слава.
Участковый интригующе подмигнул:
– Зато я знаю этого парня…
– Не томи душу. Говори, кто он и чем занимается?
– Это сын Риммы Парфеновны Дурдиной – хозяйки частного магазина «Марианна».
Голубев, зажмурившись, тряхнул головой:
– Не тумань мне разум. Я знаю хозяйку «Марианны» красавицу Жанну Мерцалову. Познакомился с ней, когда разматывали уголовное дело под кодовым названием «Фартовые бабочки».
– Отстаешь от жизни, опер. Жанка давно продала магазин и теперь ворочает коммерцией в Новосибирске.
Слава мгновенно оживился:
– Это уже интересно! Что собою представляют Римма Парфеновна и ее большеносый сынуля?
– Парфеновна – бабища весом больше сотни кэгэ и гренадерского роста. С таким же носом, как у сына. Прожженная торговка. Когда магазин принадлежал Мерцаловой, цены в нем были самые низкие для райцентра. Теперь – самые высокие. Ее единственному сынку тридцать годиков. Зовут Юлиан…
– Стоп, Анатолий, – перебил Слава. – Юлиан… Значит, Юлька?…
– Запанибрата можно и Юлькой назвать.
– Под какой фамилией и где проживает?
– Фамилия Дурдин. Живет у мамы, на втором этаже магазина «Марианна».
– Очень интересно! Юлька Дурдин – житель нашего райцентра. Правильно, Анатолий, я тебя понял?
– Правильно, Дмитрич.
– Сегодня у меня везучий день. Поехали, Толя, дальше. Выкладывай все подробно, что ведаешь о Юлиане Дурдине.
– Могу рассказать только со слов Риммы Парфеновны.
– Лично с Юлианом не знаком?
– Нет, хотя при встрече здороваемся.
– Мама, конечно, информатор предвзятый, но за неимением другого источника можно послушать и из ее уст словесный портрет сына.
– По словам Парфеновны, портрет получается красивый. В школе Юлиан учился хорошо. Увлекался лыжным спортом. Летом играл в футбол, но особо любил бокс. В этом виде узаконенного мордобоя неоднократно занимал призовые места на областных соревнованиях и олимпиадах. Парфеновна показывала дипломы и кубки. После школы хотел поступить в военное училище, но, чтобы убедиться в правильности выбираемой профессии, решил сначала отслужить действительную службу…
– Впервые встречаю такого предусмотрительного юношу, – сказал Слава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59