Потом повернулся к девушке.
— Как ты себя чувствуешь?
Она подняла голову, удивленно и подозрительно посмотрела на него.
— Ты знаешь язык вселенной. Но ты ведь чужеземец.
— Просто я использую… специальный прибор.
— Имплантант?
Он кивнул.
— А ты не очень похож на чужеземца. Ты странный. Откуда ты?
— Я прибыл из мира, которого ты наверняка не знаешь.
— А здесь ты что делаешь? Эта планета охраняется. Должна предупредить тебя, что Нарушители идут за мной по пятам. Я пыталась запутать следы, но они скоро обнаружат фазофотонный след корабля. У них очень совершенная техника. Если они найдут тебя со мной, то убьют.
— А с тобой что будет? — спросил он.
— Меня будут пытать, — она глубоко вздохнула и сильно закашлялась. Затем оглядела Джина с ног до головы: — Кто ты?
— Меня зовут Джин. Если тебе нужна медицинская помощь, я могу найти врача.
— Где? — Она казалась озадаченной. — Кто-то ещё из ваших здесь?
— Это трудно объяснить. Но я действительно могу помочь тебе.
— Все в порядке, — твердо сказала она. — Когда Нарушители атаковали, меня задело, и… — она прикоснулась к тому месту, где комбинезон был разорван, — небольшое кровотечение, но все уже прошло. Внутренних повреждений нет. В общем, ничего серьезного.
— Надо, чтобы кто-нибудь осмотрел рану, — настаивал Джин.
— Ты ещё не сказал мне, кто ты и что здесь делаешь, — резко заметила она. — Пират? А может, ты из военных?
— Что-то вроде того, — ответил Джин. — Я…
Его голос утонул в страшном гуле. По небу летели какие-то блестящие штуковины, оставляя за собой тонкие следы. Теперь Джин был уверен, что аппарат девушки — это космический корабль или, по крайней мере, спасательная капсула и эти три появившиеся аппарата тоже из космоса.
— Это они, — произнесла девушка. В голосе её не звучало никаких эмоций, будто смерть и опасность были обычным делом её жизни. Она повернулась к Джину и улыбнулась. — Принеси, пожалуйста, мой бластер.
Джин нырнул в космический корабль, достал оружие и свой рюкзак и отдал бластер девушке. Взяв его, она щелкнула каким-то рычажком на рукоятке и протянула обратно Джину.
— Держи.
— Зачем он мне?
— Пожалуйста, застрели меня!
Равнина
Он все шел и шел.
Над головой — темная бездна. Под ногами — непонятная твердь, не похожая ни на камень, ни на землю. Что-то вроде сверхпрочного линолеума.
На горизонте мерцал тусклый зеленоватый свет. Казалось, что источник света не только не становится ближе, а, наоборот, отдаляется. Вокруг расстилалась голая равнина. Ни скал, ни ручьев. Никаких геологических образований. Абсолютно ровная и бесконечная поверхность, и ни единой тени.
Он не знал, кто он. Вернее, он подозревал, что знал, только в данный момент эта информация не была ему доступна. Просто он забыл. На какое-то время. Но был уверен, что часть его мозга все ещё хранит эту информацию.
Это успокаивало. Иначе все утратило бы смысл. Он продолжал убеждать себя, что потеря памяти — лишь временный недуг, что память вернется и он снова сможет произнести свое имя. Так бывает. Важна сама уверенность в том, что имя у него есть.
Имя очень важно для человека, ведь оно дарует ему личность, индивидуальность, а личность — это незыблемая ценность. Здесь, на равнине, как раз этого-то и не хватает. Здесь любой предмет, по сути, не является самим собой: с одной стороны, он есть, а с другой стороны, его нет. Есть только равнина.
И он есть, разумеется. Уже утешение. Собственное существование успокаивало. И все же без имени даже существование становилось условным. Дискретным. Зависящим от…
Он не знал, от чего…
Шагал он совершенно беззвучно. Когда ноги касались земли, чувствовалась каждая косточка стопы. Он обладал весом, массой, энергией (в конце концов, он ведь двигался), инерцией — иными словами, всеми свойствами, присущими физическим телам. Также он имел форму и цвет, хотя определить цвет было трудно из-за отсутствия освещения. Вот и все, что он знал о себе.
Ему нравилось идти. Это было его целью. Ему необходима была цель. Ничего другого не оставалось — просто идти без определенного направления, передвигать ноги, перемещать свой вес, балансировать и снова перемещаться в пространстве и балансировать. Без определенного направления, поскольку все направления были одинаковы. Он просто шел.
Не было направления, не было места назначения. Равнина бесконечна, бесконечен и путь. Он мог бы идти целую вечность, потому что ему нравилось идти, просто куда-то двигаться. Но время от времени можно останавливаться и отдыхать.
Он остановился и повернулся. Горизонт оставался на том же расстоянии, что и прежде. И так, наверное, будет всегда: одна и та же тусклая, сероватая, резко очерченная полоска горизонта. Чем-то странная. И недостижимая…
Он посмотрел вниз. Пол или почва, нечто твердое, бесцветное, темное. Серое, точнее темно-серое. Какое-то вещество, твердое, холодное. Какое твердое и холодное место…
Он потянул носом воздух, но никаких запахов не почувствовал. Ему казалось, что он обладает способностью что-то ощущать, но лишь отчасти. Он мог видеть, но не мог слышать и не чувствовал запаха. Возможно, здесь просто нечего слушать и нет запахов? Но все это не важно. Какая разница?
Он пошел дальше. Интересно, дышит ли он? Ему казалось, что нет. Не ощущалось ни малейшего колыхания воздуха, не говоря уже о ветре. Он попытался дышать, и ему это удалось. Однако требуется ли ему вообще дышать, впускать воздух в легкие? И вообще, есть ли у него легкие? Нужны ли они ему?
Он не знал. Он многого не знал. Нет, не так. Он многое забыл. Ведь человек не может вот так вдруг прекратить знать, кто он и что он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46