Да они могут вам вообще ничего не дать. Скажут, что получите все по почте после того, как они проверят, не помечены ли деньги. Кстати, они помечены?– Боже мой, конечно нет!– Ну и зря, – проворчал я. – Их сейчас можно пометить так, что пометки будет видно только под микроскопом и при черном свете. Но для этого, разумеется, нужна специальная техника, а значит, и полиция. О'кей. Рискнем. Моя роль обойдется вам в пятьдесят монет. Лучше дайте их мне сейчас, на случай, если мы не вернемся. Мне приятно ощущать в кармане деньги.Его широкое, красивое лицо заметно побледнело и заблестело от испарины. Он быстро сказал:– Давайте выпьем еще.На сей раз он налил нам по настоящему глотку.Потом мы сидели и ждали звонка. Я получил свои пятьдесят монет и с нежностью перебирал их в кармане.Телефон звонил четырежды, и, судя по голосу Линдли, все это были женщины. Звонок, которого мы ждали, раздался только в десять сорок. 2Я теряю клиента Я вел машину. Точнее, я держался за руль большой черной машины, которая ехала сама. На мне были спортивного покроя светлое пальто и шляпа из гардероба Линдли Пола. В кармане у меня лежали десять тысяч долларов сотенными бумажками. Пол сидел сзади, держа в кармане отделанный серебром и похожий на игрушечный люгер. Я очень надеялся, что он представляет себе, как с ним обращаться. Господи, до чего же мне все это не нравилось!Встреча была назначена в ложбине у начала Чистейшего Каньона, минутах в пятнадцати езды от дома. Пол заявил, что отлично знает эти места и без труда найдет дорогу.Мы катились вниз по склону, описывая восьмерки и петли, как на «американских горках» в парке аттракционов, пока у меня не закружилась голова. Внезапно наш автомобиль оказался на шоссе. Огни мчащихся мимо машин в обе стороны, сколько хватало глаз, образовывали сплошную белую полосу. Это было время грузовиков дальних рейсов.Проехав заправочную станцию на Закатном Бульваре, мы свернули от моря. Вокруг нас сразу сомкнулась тишина, напоенная слабым запахом водорослей-ламинарий и стекавшим с темных склонов гор очень сильным запахом дикого шалфея. Время от времени с гребня какого-нибудь холма слабым желтым светом нам подмигивало далекое одинокое окошко. Машина с тихим ворчанием проносилась мимо всей этой красоты, и ослепительно-белый свет ее фар на мгновение скрывал холмы из виду. Луна в первой четверти уже опускалась к горизонту, и клочья холодного серого тумана гнали ее по небу все ниже.– Вон там – клуб Бель-Эйр-Бич, – сказал Пол. – Следующий каньон будет Лас-Пульгас, а за ним – Чистейший. На ближайшем перевале надо повернуть.Говорил он напряженным шепотом, в котором не осталось ничего от медного звона Парк-авеню недавних часов нашего первого знакомства.– Спрячьте голову, – рявкнул я, не оборачиваясь. – За нами могут наблюдать всю дорогу. Эта машина не может не броситься в глаза, так же как полосатые гетры на пикнике в Айове.Наш автомобиль, тихо урча, мчался вперед, пока на вершине следующего холма Пол, наклонившись вперед, не шепнул мне:– Тут направо.Я повернул черный автомобиль на широкий бульвар, так и не превратившийся в транспортную артерию. Между камнями мостовой густо проросла трава. Черные основания так и не поставленных фонарных столбов торчали над потрескавшимся тротуаром. Мелкий кустарник, покрывавший вольно раскинувшиеся вокруг пустынные склоны, придвинулся вплотную к мостовой. Сквозь стрекот цикад я слышал пение древесных лягушек – настолько бесшумно шла машина.В стороне от дороги темной глыбой промелькнул дом. Похоже, что хозяева там улеглись вместе с курами. Потом мостовая внезапно оборвалась, и мы скользнули вниз по грунтовой дороге на грунтовую террасу, а оттуда снова вниз по склону. Внизу, поперек грунтовой дороги, стояло что-то вроде баррикады из покрашенных белой масляной краской щитов размером четыре на четыре фута.Позади меня раздался шорох: Пол приподнял голову над сиденьем и со вздохом шепнул:– Это здесь. Вам придется выйти, разобрать баррикаду и проехать дальше, вниз, в ложбину. Наверное, они устроили баррикаду для того, чтобы мы не могли слишком быстро выехать назад – с этой машиной в узкую дырку не проедешь. Они хотят выиграть время, чтобы оторваться от нас.– Заткнитесь и не высовывайтесь, по крайней мере до того момента, пока не услышите, как я закричу «Караул», – сказал я, выключил и без того почти бесшумный мотор и замер, прислушиваясь. Пение цикад и древесных лягушек стало громче. Больше я ничего не слышал. Поблизости никто не двигался – иначе цикады бы умолкли. Я потрогал подмышкой холодную рукоятку револьвера, открыл дверцу и, ступив на твердую глинистую почву, постоял так с минуту. Кругом все заросло сплошным кустарником. Его хватило бы, чтобы спрятать в нем целую армию. Пахло шалфеем. Я зашагал к баррикаде.Может быть, это была просто проверка – посмотреть, будет ли Пол делать все, как ему велено.Я вытянул руки – приходилось занять обе, – приподнял один из белых щитов и начал оттаскивать его в сторону. Это была не проверка. Из-за куста всего в десяти-пятнадцати футах от дороги прямо мне в лицо ударил ослепительный луч самого большого в мире фонаря.Высокий, тонкий негритянский голос пропищал из темноты позади луча:– Двое из нас с дробовиками. Давай грабли кверху и без шуток. Рисковать не будем.Я не отвечал. Какое-то время я просто стоял, держа на весу тяжелый щит. Со стороны Пола и машины не было слышно ни звука. Потом мои мускулы вдруг ощутили тяжесть шестнадцати квадратных футов досок, мозг скомандовал: «Бросай!», и я опустил щит на землю. Медленно-медленно я поднял руки в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23