У него было красное, обгоревшее на солнце лицо, зачесанные назад рыжеватые волосы, словно прилипшие к узкому черепу. Тонкие рыжие усики его были значительно ярче волос.
Он разглядывал меня неторопливо и без особого удовольствия. Потом выпустил дым тонкой струйкой и насмешливо улыбнулся.
— Вы Марлоу?
Я кивнул.
— Я несколько разочарован, — сказал он. — Я ожидал увидеть нечто с грязными ногтями.
— Вы можете пройти, — сказал я, — и острить сидя.
Я придержал дверь, и он продефилировал мимо, стряхивая пепел на пол. Усевшись в кресло для посетителей у стола, он стянул перчатку с правой руки и вместе с уже снятой небрежно бросил на стол. Вытащил из мундштука окурок и принялся разминать его спичкой, пока тот не перестал дымиться. Потом вставил в мундштук следующую сигарету и зажег ее толстой красной спичкой. Затем откинулся на спинку кресла с улыбкой скучающего аристократа.
— Все в порядке? — осведомился я. — Пульс и дыхание в норме? Не желаете ли мокрое полотенце на лоб или еще что-нибудь?
Презрительно он кривить губы не стал только потому, что они были презрительно скривлены еще при входе.
— Частный детектив, — сказал он. — Никогда не сталкивался. Грязная работенка, надо понимать. Подглядываем в замочные скважины, ворошим старые сплетни и тому подобное.
— Вы как, по делу, — спросил я, — или просто поболтать?
Улыбка его была незаметна, как старая дева на балу у заезжей знаменитости.
— Я Мердок. Надеюсь, это имя вызывает у вас какие-нибудь ассоциации.
— Я рад, что вы умеете так мило проводить время, — заметил я и принялся набивать трубку.
Он молча наблюдал за моими действиями. Потом медленно сказал:
— Как я понял, моя мать наняла вас для какой-то работы. Она выписала вам чек.
Я закончил набивать трубку, раскурил ее и, откинувшись на спинку стула, стал выпускать дым через правое плечо в сторону окна.
Он немного подался вперед и серьезно сказал:
— Я понимаю, что умение держать язык за зубами обязательно для людей вашей профессии. Но мне и гадать не нужно. Маленький червячок все рассказал мне, жалкий земляной червячок, которого часто топчут ногами, но который все равно умудряется выжить — как и я сам. Я не заставил себя ждать. Это проясняет вам что-нибудь?
— Да, — сказал я. — Предположим, меня все это мало интересует.
— Как я понял, вас наняли разыскать мою жену.
Я фыркнул и ухмыльнулся, не выпуская трубку из зубов.
— Марлоу, — сказал он еще серьезней, — я очень постараюсь, конечно, но вряд ли смогу полюбить вас.
— Я визжу, — сказал я. — От ярости и боли.
— Простите за безыскусное выражение, но от ваших ухваток крутого парня так и прет дешевкой.
— Из ваших уст это особенно горько слышать.
Он снова откинулся назад и принялся сверлить меня тусклыми глазками. Он поерзал в кресле, стараясь устроиться в нем поудобнее. Очень многие пробовали устроиться поудобнее в этом кресле. Я и сам иногда пробую от нечего делать.
— Зачем моя мать хочет найти Линду? — медленно спросил он. — Она ее смертельно ненавидит. Я имею в виду: мать — Линду. Линда всегда вела себя вполне прилично по отношению к матери. Как она показалась вам?
— Ваша мать?
— Естественно. Вы же не знакомы с Линдой, верно?
— Эта секретарша висит на волоске, она останется без работы, в конце концов. Слишком много болтает.
Он резко помотал головой.
— Мать не узнает. И в любом случае Мерле ей нужна. Мать постоянно должна кого-то запугивать. Она может наорать на нее или даже дать пощечину — но обойтись без Мерле не сможет. Как она вам показалась?
— Довольно мила — на старомодный манер.
Он нахмурился:
— Я имею в виду мать. Мерле — просто бесхитростная маленькая девочка. Я и сам знаю.
— Ваша дьявольская проницательность пугает меня, — сказал я.
Он казался несколько удивленным. И почти забыл сбивать средним пальцем пепел с сигареты. Почти — но не совсем. Он внимательно следил за тем, чтобы случайно не попасть в пепельницу.
— Так о матери, — спокойно повторил он.
— Старая боевая лошадь, — сказал я. — Золотое сердце, но все золото упрятано глубоко и надежно.
— Но зачем ей искать Линду? Я не могу понять. И еще тратить на это деньги. Мать ненавидит тратить деньги. Для нее это все равно, что сдирать с себя живьем кожу. Зачем ей искать Линду?
— Понятия не имею, — сказал я. — С чего вы вообще это взяли?
— Ну, как… одно ваше присутствие. И Мерле…
— Мерле просто очень романтична. Она все выдумала. Черт возьми, она сморкается в мужской носовой платок. Вероятно, один из ваших.
Он вспыхнул.
— Глупо. Послушайте, Марлоу. Пожалуйста, будьте благоразумны и объясните мне, к чему все это. Боюсь, я не очень состоятелен, но пара сотен…
— Я должен оскорбиться, — сказал я. — К тому же мне запрещено с вами разговаривать. Приказ.
— Но почему, черт возьми?
— Не спрашивайте меня о вещах, которых я и сам не понимаю, потому что я не смогу дать вам ответа. И вообще, вы что, с луны свалились? Когда человеку моего рода занятий поручается работа, он не шатается где попало, удовлетворяя любопытство каждого встречного.
— Должно быть, в воздухе много электричества, — раздраженно заметил он, — если человек вашего рода занятий отказывается от двухсот долларов.
Меня это нисколько не тронуло. Я взял из пепельницы толстую красную спичку, брошенную посетителем, и принялся ее рассматривать. На ней были желтые полоски и надписи «Роузмонт. Х. Ричард, 3…» — остальное обгорело. Я сломал спичку, сложил половинки вместе и бросил их в корзину для мусора.
— Я люблю свою жену, — вдруг сообщил он и ощерился, показав крепкие белые зубы. — Несколько сентиментально, но это правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10