— Уже немного осталось, Кен, — сказал Граймс.
— Да, Джон.
— Ты ни от кого ничего не принимал?
— Я велел Лесси держать ушки на макушке, чтоб засечь вальдегренский эсминец на подходе. Пока ничего.
— Гхм. Конечно… может, у него на борту просто нет телепатов. Если посмотреть правде в глаза, Кен, ты принадлежишь к вымирающей породе.
— Ну, нас пока рано списывать, Джон, ты сам знаешь. Вообще говоря, каждый из нас немножко телепат, в большей или меньшей степени. Люди вроде меня или Клариссы, специально тренированные, могут делать это целенаправленно.
— Я знаю. Ты должен был принимать что-нибудь и на нашем корабле…
Мэйхью рассмеялся.
— Спорим, я знаю, что ты скажешь дальше. В который раз тебе говорю: я связан клятвой секретности. Мы не подслушиваем, Джон. Если мы будем подслушивать, и об этом станет известно, — и, конечно, станет — нам обеспечено приглашение на банкет к Линчу. И, в любом случае, так не делают.
— Даже когда речь идет о безопасности корабля?
— Старый, очень старый аргумент. Всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Уж прости, я не буду участвовать в твоем моральном разложении.
Но Граймс решил проявить настойчивость.
— Даже если ты не подслушиваешь специально — ты же должен что-то принимать…
— Ну, да. Но это только — как бы это сказать — белый шум. Хорошая аналогия и вполне тебе понятная. В конце концов, ты же главный эксперт по земному морскому транспорту, от Ноева ковчега до зари Космических времен. Вспомни первые дни радио — беспроволочного телеграфа, как его тогда называли. Телеграф, а не телефон. Послания, набранные азбукой Морзе, точками и тире. Один из тогдашних Спарки на вахте, с наушниками на голове, слушает. Он услышит треск и шум статики, грохот ближних станций и комариный писк дальних. Но единственной станцией, которую он услышит четко, будет та, которая ему нужна.
— Продолжай.
— У нас с Клариссой примерно так же. Мы постоянно слышим жуткую мешанину мыслей, но игнорируем ее. Но если появится малейший, еле слышный шепот с вальдегренского корабля или от Аутсайдера, мы, черт побери, сумеем прочесть его четко и ясно.
— Да, я понимаю. Но…
— Тебя что-то тревожит, Джон.
— Чтобы это понять, не надо быль телепатом.
Мэйхью нахмурился:
— Пока ты не сумеешь убедить меня, что кораблю — или кому-нибудь на нем — грозит опасность, я подслушивать не буду.
— Даже меня?
— С твоего разрешения я могу это сделать. Но в чем дело? Скажи вслух, Я не буду читать твои мысли, пока не пойму, что это необходимо.
— Это произошло во время изменения курса. Ты знаешь не хуже остальных: когда запускают или отключают Движитель Манншенна, могут возникать разные… психологические эффекты.
— Еще бы не знать.
— В этот раз происходило нечто более странное, чем обычно. С двоими из нас, по крайней мере. Со мной и с Соней.
— Давай дальше.
— Соня видела… двоих меня. Нет, у нее не двоилось в глазах. Всех остальных — и всего остального — в рубке оставалось по одному.
— Интересно. Я всегда считал, что одного тебя вполне достаточно.
— Кого увидел я, придется тебе сказать. Я смотрел на Соню, но видел не ее. Много лет назад я знал женщину по имени Мэгги Лэзенби. Она была коммандером Исследовательской службы, доктором этологии. Внешне очень похожа на Соню. Она вышла замуж за парня по имени Майк Каршалтон. Полагаю, он сейчас адмирал.
— Девушка знала, чего хочет. Если бы она вышла за тебя, она была бы только миссис коммодор, причем коммодор запаса.
— Мне нравится быть коммодором запаса. А вот насчет адмирала не уверен. Но все это было… несколько странно.
Мэйхью рассмеялся:
— Уж кому-кому, а тебе-то давно пора привыкнуть к странностям Приграничья. И не говори, что ты забыл, как охотился на Дикого Духа на этом самом корабле.
— Такое забудешь… Тогда мы с Соней решили пожениться. Но на этот раз странности мне не нравятся.
— Становишься привередлив на старости лет.
— Кто это стар?.. Ладно, меня беспокоит другое. Между Аутсайдером и Кинсолвингом есть какая-то связь. Да хоть это дело на планете Макбета. Появляется корабль из ниоткуда, старый, покинутый экипажем, Троянский конь для колонистов, которые не удосужились посмотреть подарочку в зубы. Он пришел ниоткуда и туда же вернулся — с несколькими сотнями людей на борту.
— Да, я читал об этом.
— Так что… — протянул Граймс.
— Что?
— Я надеялся, что ты уже нашел какую-нибудь ниточку.
— Я еще только начал, Джон.
— Но ты же слухач.
— Избирательный. Ты уверен, что будет полезно, если я тебя… послушаю?
— Давай. Это же мои мозги.
— Тогда… расслабься. Просто расслабься. Не думай ни о чем конкретном.
Граймс попытался расслабиться. Он обнаружил, что рассматривает собачьи мозги с дурацким именем, попытался отвести глаза, но не смог. Потом в голове возник туманный образ большой лохматой собаки непонятной породы. Собака была дружелюбной, но робкой. Этот вымышленный образ был значительно симпатичнее реального, и коммодор ощутил нечто вроде благодарности. Он представил, как гладит собаку, а та виляет пушистым хвостом.
Мэгги обожала собак с сентиментальностью, редкой для ее, специальности. Будь Мэгги здесь, ей бы и эта собака понравилась. Но она была черт знает за сколько световых лет отсюда и, вероятно, вполне счастлива со своим адмиралом. А что другие Мэгги? Что с той Мэгги, которую он встретил в другой вселенной; куда вела дверь на Кинсолвинге? Сколько еще таких вселенных — и сколько Мэгги?
Его толчком выбросило в реальность.
Голос Мэйхью был холоден и строг.
— Лучше бы ты не просил меня о таких вещах, Джон. Пора тебе понять, что ты просто чертов везунчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40