У него пропало всякое желание танцевать. В ноздри внезапно ударил острый запах пота, сладковатая вонь рвотной массы и пролитого вина, которыми тянуло в прихожую из главного зала. Шлепание босых ног по полированному полу, пульсирующий рокот барабанов, пронзительные голоса труб — обычно все это приводило его в восторг. Но сегодня вечером он не чувствовал ничего подобного. Крики и топот указывали, что в зале завязалась неизбежная для таких собраний потасовка. В другой раз Брасид поспешил бы вмешаться в ссору, чтобы оказаться в самой гуще борьбы, в куче нагих, потных тел, но сейчас это не показалось заманчивым.
Все острее чувствовалось, что ему чего-то не хватает. Такое ощущение нередко возникало, когда он в качестве гостя посещал клуб Ахрона. В свое время Брасид думал, что смысл жизни — в надежной дружбе, сытной еде и крепком, терпком вине. Теперь он пресытился и тем, и другим, и третьим — но чувство неудовлетворенности не исчезало.
Брасид пожал широкими плечами, расправил край туники — так, чтобы она доходила до середины бедра, как предписано правилами.
— Я прогуляюсь с тобой до яслей, Ахрон. Похоже, мне не слишком хочется так рано возвращаться в казарму. И потом, завтра выходной день.
— О, Брасид, спасибо! Но ты уверен? Обычно ты не уходишь из Клуба, пока в кувшинах не кончится вино.
— Просто сегодня я не хочу больше ни пить, ни танцевать. Идем.
Снаружи стало совсем темно. Ясное небо казалось почти беззвездным, а спутника-луны у Спарты не было. Редкие уличные фонари на тонких столбах, похожих на флейты, светились в темноте, скорее подчеркивая ее глубину, нежели разгоняя мрак, а сверкающие белые колонны на фасадах поглощали больше света, чем отражали. Из темноты доносились резкие звуки — но это были всего лишь мусорщики, занятые своим обычным делом.
А потом над головами раздался гул.
Брасид мгновенно остановился и взял Ахрона за плечо, потом поднял голову и в недоумении уставился наверх. Нечто огромное и темное скользило по ночному небу в направлении мигающего на Акрополе маяка. Цепочку белесых огоньков, опоясывающих этот странный объект, украшали навигационные огни — изумрудный и рубиновый.
— Идем! — нетерпеливо воскликнул Ахрон. — Я не хочу опоздать. Это всего лишь ночной почтовик с Элоса. Ты сто раз видел такие корабли.
— Наверное, ты прав, — Брасид шагнул вперед, но тут же остановился. — И все-таки…
— Ты всегда хотел поступить в Воздушный Флот, Брасидус. Но сам же знаешь — ты для этого слишком крупный и тяжелый. Мне жаль, правда, — в голосе Ахрона прозвучало раздражение.
От Брасида не укрылась нарастающая досада компаньона, но он не стал придавать этому значения, а вместо того чтобы поспешить, пробормотал:
— Есть вещи получше, чем служить пилотом. Я часто думаю: почему мы не строим космические корабли после того, как колонизировали Латтерхейвен? Почему мы позволяем латтерхейвенцам удерживать монополию на торговлю между нашими мирами? Мы должны строить свои корабли и действовать самостоятельно.
Ахрон зло рассмеялся:
— И много у тебя шансов стать астронавтом? Для того, чтобы торговать, двух кораблей более чем достаточно. Тем более, что урожай пряностей созреет только через год. И чем ты станешь заниматься от полета до полета?
— Мы могли бы… исследовать.
— Исследовать? — тонкая рука Ахрона описала в воздухе дугу, словно очерчивая контуры небесной сферы. — Исследовать что? Весь мир — это Линза Галактики. Мы прекрасно знаем, что там, за ней, ничего больше нет — лишь бесконечное пространство и разреженный газ.
— Так нам говорят. Но… Я как-то раз случайно разговорился с латтерхейвенскими космонавтами, когда дежурил в порту. Так вот они думают иначе.
— Что с них возьмешь! В любом случае, тебе могло повезти куда меньше. Сейчас ты — солдат, да еще и солдат батальона полиции. И, по правде говоря, я больше верю нашим жрецам, а не кучке атеистов с Латтерхейвена.
Они уже почти дошли до яслей — высокой, широко раскинувшейся пристройки к еще более высокому храму. Окна яслей светились теплым желтым светом. Над главным входом виднелась алая неоновая вывеска с символом Службы государственной опеки за малолетними — красный круг, из которого вверх по диагонали торчит стрела. Брасид в очередной раз задумался, почему символом яслей стал знак Ареса, бога войны. Вероятно, это означает, что военные занимают высшее положение в обществе — положение, к которому дети должны стремиться. Военные — вторые люди после жрецов. Потом он вспомнил еще кое о чем.
— Эти дети, которые похожи на меня… — начал было он.
— Да, Брасид?
— Я… Я думаю… может, зайти с тобой, посмотреть…
— Почему бы и нет? Сейчас, конечно, не час посещений… Правда, сюда и так мало кто приходит… Потом, ты все-таки офицер полиции. Старый Телемах, который сидит при входе, даже не сообразит — решит, что ты на дежурстве.
Телемах, который во время ночного дежурства откровенно скучал, даже обрадовался — хоть какое-то разнообразие. Вообще-то, он знал Брасида, но, тем не менее, потребовал показать идентификационную карточку, а потом поднял сморщенное, как у черепахи, личико и спросил:
— И какова цель вашего визита, сержант? Неужели какой-нибудь преступник нашел убежище в наших священных стенах?
— Ахрон сказал мне, что двое из его подопечных могут быть… моими.
— А, потенциальные преступники, — Старик захихикал, обрадовавшись собственной шутке. — Если говорить серьезно, сержант, мне очень жаль, что большинство наших граждан не проявляет интереса к своим сыновьям. Конечно, физические связи давным-давно отменены, но должна ведь оставаться какая-то ответственность… Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46