Будто ничего не произошло, все так же мирно светило солнце, и деревья поодаль, чья листва не пострадала, тихо струились в потоках нагретого воздуха.
Люди не могли опомниться, ибо нигде, ни в одной звёздной системе они не сталкивались с такой чудовищной бессмыслицей.
— Тем не менее мне это кое-что напоминает. — Расширенными глазами биолог смотрел на груды мёртвых тел, рану, выжженную в светлой зелени чужого мира. — Аналогия, конечно, чисто внешняя…
— Ну?
— Атака фагоцитов. Нападение на все чужеродное…
— Нелепо, — сказал капитан.
— Нелепо, — согласился биолог. — Если вдуматься, тут даже и сходства нет. Никто не нападал на наши механизмы. Никто не обрушивался на наш корабль…
— Никто не нападает на вездеход, — добавил Свердлин, берясь за ручку дверцы. — Поэтому, возможно, все решит простой опыт.
— Куда?! Не сметь!
— Позвольте! Раз никто не нападал и не нападёт на нас, пока мы в этой коробке, значит, всему виной мы.
— Мы?
— Наше белковое родство и одновременно несходство со всем, что нас здесь окружает. Это не атака фагоцитов. Организм принимает металл и пластмассу, все заведомо чуждое жизни, но схожие белки он отторгает.
— Реакция несовместимости? — вытаращил глаза капитан. — Биосфера не организм!
— Очень странная, а потому, может быть, верная мысль, — подумав, сказал биолог. — Биосфера, конечно, не организм, но система, способная реагировать как единое целое. Хотя… Нет, не получается! Где и когда биосфера вела себя подобным образом?
— Где и когда она прикидывалась доступной и позволяла нам обойтись без скафандра?
— Прикидывалась смирной, чтобы больней ударить? — Фёкин издал смешок. — Кто-то мечтал о новой Земле… Кто-то спешил быть оптимистом…
Свердлин ничего ему не ответил.
— Опыт разрешается? — спросил он.
— Да.
Он вышел из вездехода, из герметичной коробки, из походной тюрьмы и встал среди цветущих трав, голубого воздуха, тишины лесного мира. Один на один с кроткой, такой земной, такой близкой человеку природой, в глубине которой таился отпор, слепой и бешеный, призванный стереть человека, как злокозненного микроба. И натиск не заставил себя ждать.
— Вот и все, — подавленно сказал Свердлин, захлопнув дверь, за которой кишели тысячи существ. — И тут нужны скафандры. Нужна изоляция, чтобы нас не чуяли… Что же, двинулись.
Вездеход заскользил обратно, по прежним своим следам, все быстрей и быстрей, словно убегал от разочарования.
Шипел кондиционер, нагнетая осточертевший, рождённый химией воздух. За стеклом проносилось великолепие чужого дня.
Опять заточение, думал каждый. Тело в оболочке скафандра, точно вокруг ледяной космос. Всюду жизнь отторгает нас. Беззащитны одни только мёртвые миры… А у входа в любой космический сад по разным причинам незримо горит одна и та же надпись: “Посторонним вход воспрещён”.
— Между прочим, человеку свойственно приручать, — внезапно сказал Свердлин, когда впереди обозначилась громада звездолёта. — Не так уж существенно, конь это, атом или биосфера. Прогресс — это обуздание! Что там говорилось об оптимизме и пессимизме? Лучшим другом в конце концов становится не та собака, которая ластится перед любым прохожим… И это прекрасно.

1 2 3