очерки, воспоминания современников – Филарета Шаля, Жорж Санд, Теофиля Готье... Затем последовали книги о творчестве, объемистые монографии.
Большинство французских литературоведов, к каким бы школам и направлениям они ни принадлежали, сходились в одном – они пытались изобразить Бальзака либо как стихийного гения, творящего по наитию, либо как некоего регистратора жизненных фактов. И нередко обе эти точки зрения сочетались.
Глава школы французских позитивистов Ипполит Тэн признавал «Человеческую комедию» великим хранилищем документов и в ее авторе видел выдающегося наблюдателя-систематика, но отказывал ему в сознательном творческом начале.
Эмиль Золя, судивший глубже и видевший зорче многих своих современников, относил Бальзака к числу писателей революционных, но рассматривал его дарование как слепую, нерассуждающую силу и утверждал, что «Человеческая комедия» – хаотическое творение, лишенное единого организующего замысла.
Многие критики и исследователи Бальзака на Западе склонны объяснять и творчество и психологию писателя не столько живыми связями его с действительностью, с борьбой и задачами его времени, сколько особенностями его «темперамента», под которым они разумеют некую сумму психофизиологических особенностей.
Вульгарность и сила, мощь темперамента, могущество воображения – таковы определяющие черты личности Бальзака, по мнению А. Лебретона, автора известной книги «Balzac. L'homme et l'oeuvre» («Бальзак. Человек и творчество», 1905). «Вся жизнь Бальзака непрерывный пароксизм и галлюцинация», – заявлял Лебретон.
Современные западные бальзаковеды в большинстве своем движутся в русле, этих традиций, дополняя их разработкой частных сторон, подробностей жизни или анализом формы произведений Бальзака. В худшем же случае они вовсе теряют реальную почву и, безудержно «переосмысляя» личность и деятельность Бальзака, превращают его в некоего «визионера», сомнамбулу, ясновидца, творившего «мифы».
Выдавая слабые стороны, частные моменты, противоречия за суть и первооснову личности и творчества писателя, не мудрено из великого реалиста вылепить этакого мистика, устремленного в потустороннее, а беспощадного обличителя мира корыстного эгоизма перекроить в грандиозного «имморалиста», любующегося «героями-правонарушителями» или мстящего обществу своим творчеством за неудачи в личной жизни. Именно такими приемами пользуются некоторые современные французские «исследователи» Бальзака. Их с полным основанием можно было бы отнести к «школе» мистификаторов.
В большом ходу у современных буржуазных литературоведов фрейдистская методология. Ею сдабривают свои труды и рассказчики забавных анекдотов и творцы субъективно-импрессионистических эссе
Есть на Западе и передовой отряд критиков-марксистов, которые во взглядах на творчество Бальзака близки советским литературоведам. В дни юбилеев – стопятидесятилетия со дня рождения писателя (1949) и столетия со дня его смерти (1950) во французской прессе появились статьи и высказывания Марселя Кашена, Клода Моргана, Андре Вюрмсера и других прогрессивных критиков и публицистов. Но развернутых исследований жизни и творчества Бальзака они пока еще не создали.
Немногие из иностранных работ о Бальзаке переведены на русский язык. Упомянутый уже очерк Лауры Сюрвилль – в прошлом столетии и несколько книг – в нашем веке. Среди ни можно назвать очерк Пьера Абрахама «Бальзак» (1929), роман Рене Бенжамена «Необычайная жизнь Оноре де Бальзака», небольшой этюд С. Цвейга (1919).
И вот перед советским читателем новая книга о Бальзаке, созданная Стефаном Цвейгом.
Стефан Цвейг широко известен в нашей стране и как автор блестящих психологических новелл и как автор многочисленных романизированных биографий, психологических этюдов, посвященных замечательным людям различных эпох и национальностей. В 1935 году он объединил свои очерки в цикл, который назвал «Строители мира». Сюда вошли этюды о Бальзаке, Диккенсе, Достоевском, Толстом, Стендале, Казанове, Гёльдерлине, Клейсте, Ницше. Уже один этот перечень имен говорит о широте литературных и психологических интересов автора. Но в то же время можно заметить, что для такого многозначительного названия круг этих имен все же узок и далеко не все герои цикла Цвейга заслуживают громкого названия «строителей мира». Рядом с великаном Толстым стоит авантюрист Казанова. К плеяде «строителей мира» отнесен и реакционный мыслитель Ницше.
В биографических очерках-этюдах С. Цвейг выступает как крупный и оригинальный мастер психологического портрета. Но портреты эти порой неполны, во многом субъективны. Причины и следствия у Цвейга нередко меняются местами. Возвеличивая своих героев, писатель вместе с тем ограничивает их Как правило, он стремится поставить их над общественно-политической борьбой современности и ее законами, выявить некие «абсолютные» основы их психики. Действительная роль выдающихся людей в «строительстве мира» интересовала С. Цвейга меньше, чем особенности душевного строя каждого из них.
Это связано с теми позициями, которые автор цикла занимал в борьбе своего времени.
Стефан Цвейг принадлежал к тому поколению западной интеллигенции, которое вступало в жизнь в сложную пору идейных блужданий – на рубеже двух столетий или в первые годы XX века. Первая империалистическая война и Великая Октябрьская социалистическая революция в России были решающими вехами на пути этого поколения. Лучшие его представители, такие, как Анри Барбюс и Ромен Роллан, Теодор Драйзер, Генрих Манн, и другие истинно прогрессивные писатели и мыслители, иные прямо и смело, иные через мучительные заблуждения и поиски, вырвались из силков обветшалых буржуазных иллюзий и вступили в решительную борьбу со страшным миром кровавого безумия, хищнических вожделений, безнадежных тупиков, трагической разобщенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25