- Тетя Вера, - неожиданно спросил он, - а зачем надо в бога верить?
Старушку как молнией ударило. Вопросом ее смело из кухни. Веселок да-
же встревожился: уж не плачет ли в истерике, сидя под иконами. Она вер-
нулась, накинув на плечи старую железнодорожную шинель покойного мужа с
петлицами. Они придавали скупому на эмоции лицу тети Веры какую-то ка-
зенную важность, солидность.
- Бога нет, все позволено, - ответила тетя Вера расхожей фразой и
воскликнула от себя, своим сердцем: - А как же без веры любить Бога?!
Веселок понял. Старушка сказала искренне о заветном. Она не любила
людей. Покойный муж звал ее рыбой, имея в виду холодность жены, цветы
почему-то в ее квартире не росли, засыхали. Она держала на телевизоре
букет роз, аккуратно их поливала, как всякая обыкновенная хозяйка, но
это были искусственные цветы. Холодная, неприветливая аура тети Веры
действовала неживотворно на все живое. Она любила одного человека на
свете: Иисуса Христа. И любила, как человека с иконописным лицом, стро-
гих нравственных правил. Т.е. идеального человека, по которому надо ме-
рять остальных людей. А те, естественно, сравнения не выдерживали. Как
девицы собирают и клеют в альбом фотографии любимых артистов, так тетя
Вера имела несколько самодельных альбомов изображения Христа. Церковь
была любимым местом старушки. Фигурка распятия ее умиляла.
- Вот сейчас бога забыли, - веско проговорила тетя Вера, кутаясь в
шинель, как будто теперь посмертно пыталась найти защитное супружеское
тепло, - и какое хулиганство творится. Романовна ведь у детей щенка от-
няла, глаза ему выкалывали. Безобразное преступление. Дети же... Христос
в этом возрасте с богословами мог беседовать.
"Так-то все так, - подумал Веселок, - но ведь безбожница и матершин-
ница Романовна отняла щенка, выкормила, вырастила. Тетя Вера только по-
молилась за него. Она не переносит запахов посторонних в доме. Терпит
вот меня, но и только!"
Пока Веселок пил третью чашку чая, тетя Вера постелила ему на диване.
Веселок с удовольствием лег подремать. Старушка поверх простыни укрыла
его пледом. Веселок с благодарностью принял этот жест. Почему-то с этой
старушкой, влюбленной не в людей, а в Христа, ему хорошо. Правда, в каж-
дый приезд приходится ей Евангелие читать. У тети Веры зрение не очень.
С ощущением, что ему хорошо и покойно (постель чистая, грех не засчи-
тан на небесах), Веселок уснул подобно младенцу. Перед ним лежал чистый
лист судьбы, будто предложили попробовать начать жизнь по новой. И в
первую очередь приснилась ему симпатичная женщина с приятными уютными
грудями, свято не допускающая и мысли о том, что у ее мужчины могут быть
недостатки. Она любила его, как Христа, только все больше с человеческим
уклоном. Она понимала: хоть он и Христос, а все человеческое ему не чуж-
до.
Как жалко, что у нее во сне не было плоти, хотя Веселок и проснулся с
ощущением женских касаний. Проснулся в хорошем настроении, потому что
подумавшаяся мысль не огорчила его, а подумалось следующее: душа может
существовать в нескольких мирах, но тело принадлежит только одному миру,
который по этой причине и называют реальным. Из этого следует только од-
но, что сожитие с призраком или вымыслом невозможны из-за отсутствия
плоти.
Попив чаю с рыбным пирогом (рыба в этом доме не переводилась), Весе-
лок засобирался в центр. Он не забыл, конечно, почитать старушке немного
из Евангелия. То место, где блудница омывала мирром ноги Христа. Эту
картинку тетя Вера особенно любила. Плакала.
Старушка, когда кончилось животворное чтение, полила свои искусствен-
ные розы, а Веселок, надев ботинки с шерстяными носками, пошел морозной
дорогой, под сопровождение ледяного хруста, искать себе новую судьбу. Он
пошел искать призрак женщины, которая сегодня приснилась. Ее присутствие
вдохновило его. Так хорошо было после сна, как будто в трех водах умыл-
ся.
Подойдя к театру, Веселок почувствовал, что у него в жизни начинается
стеснительный период. Во-первых, поношенных до срамоты своих стеснитель-
ных ботинок со стружкой в подошве он начал стесняться еще дома, сейчас
на него нашел стыд за старомодное драповое пальто, до ужаса тяжелое от
влажности. Он почувствовал большое облегчение, когда сдал его в гарде-
роб, свитерок-то на нем был ничего. Но все же, увидев свое отражение в
зеркале, он отвернулся. Что зеркало может утешительного поведать Весел-
ку? Только какую-нибудь гадость: о некрасивом полненьком теле, нищете
одежды... Лицо, правда, более-менее интересное у Веселка. Сытого хамско-
го жлобства нет, лицо страдающего за человечество интеллигента. Какая
ложь, господи!
Веселок с неловкой рассеянностью отыскал свое место в свободном ряду
и сразу повернулся лицом ко входу, затылком к пустой темной сцене.
Пришел дворник. Один.
- А где подруга? - спросил его Веселок.
- Это не для ее мозгов, - проворчал он в свою густую бороду.
- Так зачем водишься с такой? - машинально упрекнул Веселок. - Еще и
Апину слушаешь?
Веселок ожидал, что дворник переспросит: "Кого-кого?" Но он, оказыва-
ется, знал и Апину, и Кузьмина, и всех звезд эстрады.
- Чувствуется женское влияние, - засмеялся Веселок.
- Только не надо смеяться, - огрызнулся дворник. - Всё в этом мире
относительно.
- Ну уж! - даже присвистнул Веселок. - Не будешь же ты спорить, что
Моцарт совершеннее Добрынина?
- Совершеннее, - нехотя ответил дворник, - но это ничего не доказыва-
ет. Под куполом бескрайней Вселенной они одинаковые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23