На вкус это была жуткая смесь клубничного сиропа и тмина. Как и все не привыкшие пить люди, Диана с удовольствием его поглощала. Я лично не допил и одного стакана.
Уже на полпути к счастливому забытью, она вдруг резко подняла голову и посмотрела на меня с детской прямотой.
- Уильям, у тебя большая проблема.
- Завтра утром у тебя обнаружится проблема побольше, доктор Диана.
- Нет, что ты, - она слабо помахала рукой, - немного витаминов... глю-глюкозы... адреналин, если... не поможет, у... у... тебя... серьезная проблема.
- Послушай Диана, неужели ты хочешь, чтобы...
- Ты должен... должен пойти на прием к нашему милому капралу Вальдесу. - Вальдес был мужским сексологом. - Он большой специалист. Он... поможет тебе...
- Ведь мы уже говорили об этом, помнишь? Я хочу остаться таким, какой я есть.
- И мы тоже. - Она смахнула слезу - готов побиться об заклад, что в ней имелось не меньше процента алкоголя. - Ты же знаешь, они прозвали тебя Старый Извращенец.
Она поглядела на пол, потом на стену.
- Старый Извращенец, вот как.
Я ожидал чего-нибудь похуже. Но не так скоро.
- Ну и что? Командиру всегда приклеивают прозвище.
- Я знаю, но ведь... - Она вдруг поднялась, слегка качнувшись. - Я перебрала. Нужно полежать. - Она повернулась ко мне спиной и с хрустом потянулась. Потом свистнул замок, и она стряхнула с плеч одежду. Она присела на койку и похлопала по одеялу. - Иди ко мне, Уильям.
- Ради, бога, Диана, это нечестно.
- Все честно, - хихикнула она. - Кроме того, я врач, мне разрешается. Помоги мне, пожалуйста. - Оказывается, застежки у лифчика и пять столетий спустя все так же размещаются сзади.
Джентльмен на моем месте мог поступить двояко, или помог бы ей раздеться и тихонько покинул комнату, или покинул бы комнату сразу. Но я совсем не двигался.
К счастью, Диана погрузилась в забытье раньше, чем что-то успело произойти. Чувствуя себя последним хамом, я кое-как обмундировал ее, потом поднял на руки - о, сладкая ноша! - с намерением доставить доктора в ее каюту.
Но тут я сообразил, что если меня кто-то заметит в коридоре, Диана станет притчей во языцех до конца кампании. Я вызвал Чарли, сообщил ему, что мы, мол, попробовали немного нашей корабельной "бормотухи"; Диана не рассчитала сил, и попросил его помочь доставить доктора домой.
К приходу Чарли Диана невиннейшим образом посапывала в кресле.
Чарли улыбнулся.
- Врачу, исцелися сам.
Я предложил ему бутылку, с предупреждением. Он понюхал и скривился.
- Что это? Политура?
- Это приготовил наш доблестный повар, вакуумная перегонка.
Он осторожно, словно бомбу, поставил бутылку на место.
- Скоро у него поубавится клиентов. Преждевременная смерть от отравления. Неужели она действительно ее пила?
- Кок признался, что это неудачная экспериментальная партия. Остальные марки, очевидно, повыше качеством. А Диане понравилось.
- Ну-у... - он засмеялся. - Ладно, давай ты возьмешь ее за ноги, а я - за руки.
- Нет, лучше мы возьмем ее под руки. Может, она сможет идти хоть немного.
Диана что-то проворчала, когда мы ее поднимали, приоткрыла глаза и поприветствовала Чарли. Потом она зажмурилась и позволила доставить себя в каюту. По дороге мы никого не встретили, но в каюте сидела соседка Дианы, Лаасонен, и читала.
- Ой, зачем же она пила эту гадость. - Лаасонен захлопотала вокруг подруги. - Давайте я помогу.
Мы уложили ее в постель. Лаасонен откинула с лица Дианы волосы.
- Она сказала, что это в качестве эксперимента.
- Такой преданности науке я еще не встречал, - заметил Чарли. - И такого крепкого желудка.
И зачем он это сказал?!
Диана кротко призналась, что после первого стакана память ей отказала. Осторожно прощупав почву, я убедился, что она уверена, будто Чарли был с нами с самого начала. Оно и к лучшему, конечно. Но Диана, Диана, прекрасный ты мой скрытый носитель атавизма, если только мы вернемся на Старгейт (через семьсот лет), я куплю тебе бутылку настоящего шотландского.
Мы снова залегли в резервуары для прыжка от Тем-10 к Каппа-35. Две недели при двадцати пяти "ж"... потом четыре скучных недели на однократном ускорении.
Преимуществами моей политики "открытых дверей" что-то плохо пользовались. Поэтому я мало общался с солдатами - только на проверках, на сборах и на редких лекциях. Разговаривали неохотно и малопонятно, если только не отвечали на прямой вопрос.
Хотя все они знали английский - как родной язык или второй, - но за 450 лет он так изменился, что я с трудом понимал что-нибудь. Особенно, когда говорили быстро. К счастью, все они были обучены языку моей эпохи. Этим языком, диалектом, мы пользовались для коммуникации.
Я вспомнил своего первого командира, капитана Скотта, которого ненавидел всем сердцем, как и все остальные наши ребята, и представил, что если бы он еще оказался человеком с сексуальными отклонениями, и для общения с ним пришлось бы выучить новый язык?
Ясно, что у нас были проблемы с дисциплиной. Но удивительно, что у нас вообще была дисциплина. За это нужно было благодарить Холлибоу. Пусть я ее и недолюбливал как человека, но людей она умела держать в кулаке.
Отношения между вторым боевым офицером и командиром служили самой популярной темой наших корабельных граффити.
От Каппы-35 мы прыгнули к Самк-78, оттуда - Айин-129, и наконец, к Сад-138. Последний прыжок покрывал 140.000 световых лет - очевидно, самый дальний прыжок в истории земной навигации.
Время, занимаемое прыжком, было всегда одним и тем же, не зависимо от дистанции. Кстати, раньше неправильно считали, что прыжок не занимает времени вообще, но позже какие-то сложные волновые эксперименты показали, что прыжок все-таки длится некоторую малую долю наносекунды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73