ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Итак, еще
одно из утверждений Тирга оказывается оправданным. Но если это так, то
разве не должен признать Грурк, что мастерство и искусства, которые
демонстрировали ангелы, не результат их чудесных способностей, а просто
приложение знаний, добытых распространенными незагадочными методами,
которые применял Тирг? Грурк особенно жалел, что больше не увидит Тирга;
он теперь так по-другому видит мир, и им нашлось бы о чем поговорить.
Снаружи послышались приглушенные тяжелые шаги. Они смолкли у дверей
темницы. Грурк чувствовал, как сильнее заработали его охладители,
неожиданное напряжение ощутил он внутри. Встал на ноги, когда тяжелая, из
органических плит, дверь раскрылась и вошел тюремщик, в сопровождении
капитана стражи, двух жрецов, Вормозеля, начальника тюрьмы, и Поскаттина,
юридического советника Френнелеча и Святого дворца. В коридоре остались
солдаты дворцовой стражи.
Поскаттин достал свиток и прочел:
- Грурк, из города Пергассоса, ты был подвергнут суду и признан
виновным по обвинению в ереси, богохульстве и государственной измене; ты
приговорен к смерти по церковному закону. Хочешь ли ты сказать что-нибудь,
прежде чем отправишься к месту казни? - Грурк только молча покачал
головой. - Подготовился ли ты к встрече с Жизнетворцем, да смилостивится
Он над твоей душой? - Грурк и тут не ответил. Поскаттин свернул листок,
отступил и взглянул на Вормозеля. - Действуй, начальник. - Вормозель
кивнул капитану стражи, и Грурка вывели в коридор и поставили между двумя
жрецами, капитан пошел впереди, начальник тюрьмы и советник - сзади, а по
обеим сторонам выстроились ряды солдат с факельщиками впереди и сзади.
Шаги гулко отдавались от голых тусклых стен, процессия медленно
приблизилась к влажным каменным ступеням в конце прохода. Из окошек в
дверях других камер смотрели мрачные лица, но все молчали.
У Грурка сохранились отрывочные смешанные впечатления: тусклые,
освещенные факелами лестницы; открываются массивные двери, поднимаются
решетки; жрецы по обе стороны от него монотонно поют; вот процессия
поднимается на поверхность и выходит во двор тюрьмы. Здесь ждала повозка
на ногах, в нее впряжены два убранных черным колесных трактора; вокруг
солдаты, дальше, у выхода, несколько повозок с сановниками в окружении
эскорта. Процессия выстроилась, ворота открылись, и кавалькаду встретил
рев толпы, ждавшей снаружи.
Процессия миновала здание Верховного Суда, пересекла площадь Кающихся
и по мосту Эскендерома Старшего проследовала в Воровской квартал на южном
краю города, а вокруг собирались толпы. Все двигались следом за
кавалькадой. Грурк ухватился за поручень и смотрел на город, в котором
провел большую часть жизни. Он был ошеломлен и не понимал, что он такого
сделал, отчего знакомые горожане, школьные друзья превратились в
обезумевшую толпу, единственное желание которой - видеть его смерть.
Впервые на собственном опыте он понял, что такое бессмысленность,
которую можно выработать в тех, кто привык верить без сомнений, без
вопросов, принимать без понимания и ненавидеть по приказу. Он вспомнил те
немногие случаи, когда наблюдал спокойное, полное достоинства поведение
жителей Менассима, и в тот момент он понял, что терпимость и мудрость
королевства Клейпурра - это результат философии, которую отстаивал Тирг, в
то время как бессмысленность и жестокость Кроаксии - порождение того, что
он сам так недавно помогал распространять. Поистине прозрение наступило
слишком поздно, печально подумал он.
Городские здания остались позади, и теперь он увидел перед собой Утес
Правосудия, над холмом зрителей, черный и угрожающий на фоне мрачных серых
гор и неспокойных грозовых туч наверху. Угрюмая процессия двигалась по
дороге вокруг холма, все террасы на холме были заполнены, многие зрители
стояли под открытым небом вверху. На каменной платформе у основания утеса
огромная цистерна с кислотой испускала белый ядовитый пар; кислота бурлила
и клокотала в предвкушении. Грурк неожиданно задрожал. Он посмотрел вверх
и увидел алые одеяние старших жрецов, неподвижную линию солдат дворцовой
стражи, а перед всеми, во всем черном и в капюшоне, - палача, стоявшего со
сложенными на груди руками и спокойно смотревшего на приближающуюся
процессию.
Присутствовали и король, и верховный жрец со своими свитами, они
сидели под навесом на помосте у основания амфитеатра. Грурк и
сопровождавшие его спустились с повозки и стояли в ожидании, пока
представитель государства и представитель церкви зачитывали свои
обвинения. Грурк был слишком ошеломлен этой сценой и настроением толпы,
чтобы слышать их слова. Неужели он поднял такой переполох, что две самых
значительных фигуры государства оказались лично заинтересованными в
происходящем? Очевидно, да, но Грурк никак не мог понять почему. Он вообще
не способен был думать. Все распалось и превратилось в мешанину
несвязанных картин и звуков, цветов и шумов, слов и лиц. Какой смысл
пытаться что-то понять сейчас? Какая от этого разница? Еще несколько
минут, и для него ничего уже не будет иметь значения. Он подумал о своем
брате, вспомнил родителей, попытался прочесть молитву Жизнетворцу. И тут
же понял, что группа снова пришла в движение, и его ведут к лестнице на
площадку высоко вверху. Он слышал, как сильнее зашумела толпа, возбуждение
ее возрастало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
одно из утверждений Тирга оказывается оправданным. Но если это так, то
разве не должен признать Грурк, что мастерство и искусства, которые
демонстрировали ангелы, не результат их чудесных способностей, а просто
приложение знаний, добытых распространенными незагадочными методами,
которые применял Тирг? Грурк особенно жалел, что больше не увидит Тирга;
он теперь так по-другому видит мир, и им нашлось бы о чем поговорить.
Снаружи послышались приглушенные тяжелые шаги. Они смолкли у дверей
темницы. Грурк чувствовал, как сильнее заработали его охладители,
неожиданное напряжение ощутил он внутри. Встал на ноги, когда тяжелая, из
органических плит, дверь раскрылась и вошел тюремщик, в сопровождении
капитана стражи, двух жрецов, Вормозеля, начальника тюрьмы, и Поскаттина,
юридического советника Френнелеча и Святого дворца. В коридоре остались
солдаты дворцовой стражи.
Поскаттин достал свиток и прочел:
- Грурк, из города Пергассоса, ты был подвергнут суду и признан
виновным по обвинению в ереси, богохульстве и государственной измене; ты
приговорен к смерти по церковному закону. Хочешь ли ты сказать что-нибудь,
прежде чем отправишься к месту казни? - Грурк только молча покачал
головой. - Подготовился ли ты к встрече с Жизнетворцем, да смилостивится
Он над твоей душой? - Грурк и тут не ответил. Поскаттин свернул листок,
отступил и взглянул на Вормозеля. - Действуй, начальник. - Вормозель
кивнул капитану стражи, и Грурка вывели в коридор и поставили между двумя
жрецами, капитан пошел впереди, начальник тюрьмы и советник - сзади, а по
обеим сторонам выстроились ряды солдат с факельщиками впереди и сзади.
Шаги гулко отдавались от голых тусклых стен, процессия медленно
приблизилась к влажным каменным ступеням в конце прохода. Из окошек в
дверях других камер смотрели мрачные лица, но все молчали.
У Грурка сохранились отрывочные смешанные впечатления: тусклые,
освещенные факелами лестницы; открываются массивные двери, поднимаются
решетки; жрецы по обе стороны от него монотонно поют; вот процессия
поднимается на поверхность и выходит во двор тюрьмы. Здесь ждала повозка
на ногах, в нее впряжены два убранных черным колесных трактора; вокруг
солдаты, дальше, у выхода, несколько повозок с сановниками в окружении
эскорта. Процессия выстроилась, ворота открылись, и кавалькаду встретил
рев толпы, ждавшей снаружи.
Процессия миновала здание Верховного Суда, пересекла площадь Кающихся
и по мосту Эскендерома Старшего проследовала в Воровской квартал на южном
краю города, а вокруг собирались толпы. Все двигались следом за
кавалькадой. Грурк ухватился за поручень и смотрел на город, в котором
провел большую часть жизни. Он был ошеломлен и не понимал, что он такого
сделал, отчего знакомые горожане, школьные друзья превратились в
обезумевшую толпу, единственное желание которой - видеть его смерть.
Впервые на собственном опыте он понял, что такое бессмысленность,
которую можно выработать в тех, кто привык верить без сомнений, без
вопросов, принимать без понимания и ненавидеть по приказу. Он вспомнил те
немногие случаи, когда наблюдал спокойное, полное достоинства поведение
жителей Менассима, и в тот момент он понял, что терпимость и мудрость
королевства Клейпурра - это результат философии, которую отстаивал Тирг, в
то время как бессмысленность и жестокость Кроаксии - порождение того, что
он сам так недавно помогал распространять. Поистине прозрение наступило
слишком поздно, печально подумал он.
Городские здания остались позади, и теперь он увидел перед собой Утес
Правосудия, над холмом зрителей, черный и угрожающий на фоне мрачных серых
гор и неспокойных грозовых туч наверху. Угрюмая процессия двигалась по
дороге вокруг холма, все террасы на холме были заполнены, многие зрители
стояли под открытым небом вверху. На каменной платформе у основания утеса
огромная цистерна с кислотой испускала белый ядовитый пар; кислота бурлила
и клокотала в предвкушении. Грурк неожиданно задрожал. Он посмотрел вверх
и увидел алые одеяние старших жрецов, неподвижную линию солдат дворцовой
стражи, а перед всеми, во всем черном и в капюшоне, - палача, стоявшего со
сложенными на груди руками и спокойно смотревшего на приближающуюся
процессию.
Присутствовали и король, и верховный жрец со своими свитами, они
сидели под навесом на помосте у основания амфитеатра. Грурк и
сопровождавшие его спустились с повозки и стояли в ожидании, пока
представитель государства и представитель церкви зачитывали свои
обвинения. Грурк был слишком ошеломлен этой сценой и настроением толпы,
чтобы слышать их слова. Неужели он поднял такой переполох, что две самых
значительных фигуры государства оказались лично заинтересованными в
происходящем? Очевидно, да, но Грурк никак не мог понять почему. Он вообще
не способен был думать. Все распалось и превратилось в мешанину
несвязанных картин и звуков, цветов и шумов, слов и лиц. Какой смысл
пытаться что-то понять сейчас? Какая от этого разница? Еще несколько
минут, и для него ничего уже не будет иметь значения. Он подумал о своем
брате, вспомнил родителей, попытался прочесть молитву Жизнетворцу. И тут
же понял, что группа снова пришла в движение, и его ведут к лестнице на
площадку высоко вверху. Он слышал, как сильнее зашумела толпа, возбуждение
ее возрастало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122