А Портер изувечен был…
– Ого! – довольно воскликнул Джош, а потом спросил: – Ты учился ремеслу барда, когда был маленьким, Коб? Ты запомнил не только слова, но и стиль. Хотя ты делаешь слишком длинные паузы.
– Я? Нет, не учился. Но у меня всегда была хорошая память. – Было трудно не удержаться от этой похвалы, хотя Хани фыркнула и покачала головой, услышав слова отца.
– Как по-твоему, ты можешь повторить всю балладу? – с вызовом спросил Джош.
– Может быть, – рискнул я. Я знал, что могу. Баррич и Чейд много тренировали мою память, а за сегодняшний день я услышал эту балладу столько раз, что не мог отделаться от нее.
– Тогда попробуй. Но только не проговаривай. Спой.
– У меня нет голоса.
– Если ты можешь разговаривать, значит, можешь и петь. Попробуй. Сделай одолжение старику.
Может, я просто слишком привык подчиняться старикам, чтобы возражать. Может, дело было в выражении лица Хани, которое ясно говорило о том, что она сомневается в моих способностях.
Я прочистил горло и начал. Я пел тихо, пока он не показал мне знаком, чтобы я прибавил голосу. Он кивал, пока я пробивался сквозь длинный рассказ, и морщился, когда я перевирал мотив. Я уже дошел почти до середины, когда Хани сухо заметила:
– Рыба горит.
Я оборвал песню и бросился к огню, чтобы вытолкнуть из углей камень с рыбой. Хвосты подгорели, но остальное было в порядке. Мы разделили рыбу. Я ел слишком быстро. Даже двойная порция не насытила бы меня, но приходилось довольствоваться тем, что было. Дорожный хлеб был на удивление вкусным, а потом Пайпер приготовила котелок чая. Мы устроились на одеялах у огня.
– Коб, ты хорошо зарабатываешь письмом? – неожиданно спросил меня Джош. Я хмыкнул.
– Не так хорошо, как мне хотелось бы. Но я обхожусь.
– Не так хорошо, как ему хотелось бы, – с издевкой проговорила Хани Пайпер.
Арфист Джош не обратил на нее внимания.
– Ты, конечно, слишком взрослый для этого, но тебя можно было бы научить петь. У тебя не такой плохой голос. Ты поешь как мальчик, еще не зная, что у твоего голоса мужская глубина и теперь ты можешь овладеть им. У тебя прекрасная память. Ты играешь на каком-нибудь инструменте?
– На морских рожках. Но не очень хорошо.
– Я мог бы научить тебя делать это как следует. Если бы ты остался с нами…
– Отец! Мы его едва знаем! – хмыкнула Хани.
– Я мог бы сказать тебе то же самое, когда ты ходила к нему прошлой ночью, – кротко возразил он.
– Папа, мы только разговаривали. – Она метнула в меня яростный взгляд, как будто я предал ее. Язык мой прилип к гортани.
– Я знаю, – кивнул Джош. – Слепота обострила мой слух. Но если ты рассудила, что будешь в безопасности, разговаривая с ним наедине, ночью, то я рассудил, что мы будем в безопасности, предложив ему наше общество. Что скажешь, Коб?
Я медленно покачал головой:
– Нет. И тем не менее спасибо вам. Я ценю то, что вы предложили мне, тем более что мы почти незнакомы. Я пойду с вами до следующего города и пожелаю вам найти там других спутников, которые могли бы защитить вас. Но… На самом деле я не хочу…
– Ты потерял кого-то дорогого тебе. Это я понял. Но полное одиночество не идет на пользу ни одному человеку, – тихо сказал Джош.
– Кого ты потерял? – прямо спросила Пайпер. Я пытался решить, что сказать, чтобы обезопасить себя от новых вопросов.
– Моего дедушку, – произнес я наконец, – и мою жену. – Сказать это было все равно что открыть старую рану.
– Что случилось? – спросила Пайпер.
– Мой дедушка умер. Моя жена ушла от меня. – Я говорил кратко, надеясь, что она оставит меня в покое.
– Старые в конце концов умирают, – мягко начал Джош, но Хани оборвала его.
– Что за любовь ты потерял? Что ты должен женщине, которая покинула тебя? Если только ты не дал ей повода уйти.
– Я не дал ей повода остаться, – против воли ответил я. – Пожалуйста, – добавил я тихо. – Я не хочу говорить об этом. Совсем. Я провожу вас до следующего города, а потом пойду своим путем.
– Прямо сказано, – с сожалением проговорил Джош. Что-то в его тоне заставило меня думать, что я был груб, но я не мог вспомнить слов, о которых стоило пожалеть.
В этот вечер было мало разговоров, и я был благодарен им за это. Пайпер сказала, что она будет сторожить наш сон первой, а Хани второй. Я не возражал, потому что знал, что в эту ночь нас будет охранять Ночной Волк. Мало кто может пройти мимо него. На открытом воздухе я спал лучше и быстро проснулся, когда Хани наклонилась и потрясла меня за плечо. Я сел, потянулся и кивнул ей, давая знать, что она может идти спать. Я встал, поворошил костер и сел около него. Хани подошла и села рядом со мной.
– Я тебе не нравлюсь, верно? – спросила она. Голос ее был мягким.
– Я не знаю тебя, – ответил я, как мог тактично.
– Угу. И не хочешь знать, – заключила она. Она оценивающе посмотрела на меня. – Но я хотела узнать тебя с тех пор, как увидела, что ты покраснел в трактире. Ничто так не вызывает моего любопытства, как мужчина, который краснеет. Я знала очень мало мужчин, которые становились совершенно пунцовыми только потому, что женщина засекла, как они на нее смотрят. – Голос ее стал низким и грудным, и она доверительно наклонилась вперед. – Мне бы очень хотелось узнать, отчего это кровь так прихлынула к твоему лицу?
– Только оттого, что я был очень груб, так как смотрел слишком пристально, – ответил я ей честно.
Она улыбнулась.
– Это не то, что я думала, когда смотрела на тебя. – Она облизнула губы и придвинулась ближе. Я внезапно ощутил такую пронзительную тоску по Молли, что мне стало больно.
– Мое сердце не подходит для этой игры, – сказал я прямо и встал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46