– Я знаю, – сказал я резко и встретил его взгляд. – Уже очень давно ничего из того, что я делаю, не нравится тебе. И Барричу. И всем остальным. Похоже, я вообще разучился принимать правильные решения.
– Трудно не согласиться, – безжалостно кивнул Чейд. Уголек моей ярости снова разгорелся в пламя.
– Может быть, это потому, что мне никогда не давали возможности принять собственное решение? Может быть, я слишком долго был для всех «мальчиком»? Конюшим Баррича, твоим помощником-убийцей, любимчиком Верити, пажом Пейшенс? Когда я наконец смогу быть только самим собой? – Этот вопрос я задал свирепо.
– А когда этого не было? – с такой же ненавистью спросил Чейд. – Ты только это и делал с тех пор, как вернулся с гор. Ты пошел к Верити и сказал, что не желаешь больше убивать, как раз тогда, когда нам нужна была тихая работа. Пейшенс пыталась оградить тебя от встреч с Молли, но ты снова поступил по-своему и тем самым превратил ее в мишень. Ты втянул Пейшенс в заговор, так что ей стала грозить серьезная опасность. Ты привязался к волку, несмотря на то, что тебе говорил Баррич. Ты подвергал сомнению все мои решения, касающиеся здоровья короля Шрюда. Твоей предпоследней глупостью в Баккипе было согласие принять участие в заговоре против короны. Мы ни разу за последние сто лет не были так близки к гражданской войне.
– А моя последняя глупость? – спросил я с горьким любопытством.
– Убийство Джастина и Сирен, – спокойно обвинил он.
– Они уничтожили моего короля, Чейд, – заметил я ледяным тоном. – Убили его прямо у меня на руках. Что я должен был сделать?
Он встал. Теперь он возвышался надо мной, как это было раньше.
– После стольких лет учебы у меня, с многолетней привычкой к тихой работе, ты несся по замку с обнаженным ножом, чтобы перерезать глотку одному и заколоть другого в Большом зале, на глазах у собравшейся знати… Мой великолепный помощник-убийца! Другого способа ты не мог придумать?
– Я был в ярости!
– Вот именно! – проревел он в ответ. – Ты был в ярости. Так что это из-за тебя мы потеряли Баккип. У тебя было доверие прибрежных герцогов, и ты решил выставить себя перед ними сумасшедшим! У них не осталось ни капли веры в династию Видящих.
– Несколько минут назад ты ругал меня за то, что я завоевал доверие этих герцогов!
– Нет. Я упрекал тебя за то, что ты согласился возглавить заговор. Не следовало позволять им предлагать тебе управление Баккипом. Если бы ты вел себя правильно, эта мысль никогда не пришла бы им в голову. Снова, снова и снова ты забывал свое место. Ты не принц, ты убийца. Ты не игрок, ты игральная кость. А когда ты делаешь собственные ходы, то разрушаешь общую стратегию и ставишь под угрозу каждую пешку на доске.
Не суметь придумать ответ – это не то же самое, что согласиться с собеседником. Я яростно сверкал на него глазами, а он просто стоял рядом, глядя на меня сверху вниз. Под критическим взглядом зеленых глаз Чейда сила моей ярости внезапно покинула меня, оставив только горечь. Тайное подземное течение моего страха унесло мою решимость. Я не мог, у меня не было сил что-то сделать. Через некоторое время я услышал свой мрачный голос:
– Хорошо. Очень хорошо. Ты и Баррич правы, как всегда. Я обещаю, что не буду больше думать. Только подчиняться. Что вы хотите от меня?
– Нет…
– Что нет?
Он медленно покачал головой:
– Сегодня мне стало совершенно ясно, что я никогда больше не должен рассчитывать на тебя. Ты больше не получишь от меня никаких распоряжений, и я не раскрою тебе своих планов. Это время прошло.
Я не чувствовал твердости в его голосе. Он отвернулся, устремив взгляд вдаль. Когда он снова заговорил, это был уже не мой учитель, а Чейд.
– Я люблю тебя, мальчик, и не хочу отнимать этого у тебя. Но ты неуправляем. А то, что нам предстоит, опасно и без твоего неистовства.
– Так что вы собираетесь предпринять? – спросил я против воли.
Его глаза встретились с моими, и он медленно покачал головой. Сохраняя эту тайну, он оборвал наши связи. Внезапно я почувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Я ошеломленно смотрел, как он поднимает свой мешок и плащ.
– Уже стемнело, – заметил я. – Путь в Баккип не легок даже днем. Останься по крайней мере на ночь, Чейд.
– Не могу. Ты будешь только ковырять эту ссору, как струп, пока она снова не начнет кровоточить. Было сказано уже достаточно тяжелых слов. Лучше я уйду сейчас.
И он ушел.
Я сидел один и смотрел, как горит огонь. Я зашел слишком далеко с ними обоими, гораздо дальше, чем намеревался. Я хотел разойтись с ними, а вместо этого отравил всякую память о себе. Но дело было сделано, и поправить ничего нельзя. Я встал и начал собирать вещи. На это ушло очень мало времени. Я связал их в узел, обернув моим зимним плащом. Я подумал, чем вызваны мои действия: детской обидой или внезапной решительностью? И есть ли между этим разница? Я сидел перед очагом, сжимая свой узел, и надеялся, что Баррич вернется прежде, чем я уйду. Мне хотелось, чтобы он видел, как я сожалею, чтобы знал, что я раскаиваюсь. Я заставил себя осторожно поразмыслить над этим. Потом я развязал свой узел, положил перед очагом одеяло и растянулся на нем. С тех пор как Баррич спас меня от смерти, он всегда спал между мной и дверью. Может быть, для того, чтобы удержать меня. В некоторые ночи казалось, что, кроме него, ничего не стояло между мной и тьмой. Теперь его не было, и я чувствовал, что остался один в целом мире.
У тебя всегда есть я.
Я знаю. А у тебя я.
Я пытался, но не смог вложить хоть немного тепла в эти слова. Я выплеснул все эмоции, которые во мне были, и теперь чувствовал себя опустошенным и усталым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46