Нам обоим не хватало пирожных поварихи Сары. Чейд спросил, не хотел бы я забрать что-нибудь из своей комнаты; по приказу Регала ее обыскали, так что выглядит она ужасно, но он не думает, что оттуда многое украли. Я спросил его, помнит ли он гобелен, на котором король Вайздом беседует с Элдерлингами. Чейд ответил, что да, помнит, но он слишком большой, чтобы тащить его в лес. Я с таким огорчением взглянул на старика, что он немедленно смягчился и пообещал найти какой-нибудь способ доставить гобелен. Я улыбнулся:
– Это была шутка, Чейд. Ничего, кроме кошмаров по ночам, у меня с этим гобеленом не связано. Нет. В моей комнате нет ничего, что я хотел бы забрать.
Чейд посмотрел на меня почти грустно:
– Ты оставил позади жизнь, имея при себе только ту одежду, которая на тебе надета, и серьгу в ухе, и ничего больше тебе не нужно? Тебе это не кажется странным?
Я посидел немного, размышляя. Меч, который дал мне Верити? Серебряное кольцо – память о Руриске, – которое мне подарил король Эйод? Булавка леди Грейс? Морские рожки Пейшенс тоже были в моей комнате – я надеялся, что она забрала их. Мои краски и бумаги. Маленький ящичек, который я вырезал, чтобы держать в нем яды. У нас с Молли не было никаких памятных вещей. Она никогда не позволяла мне делать ей подарки, а я даже не думал о том, чтобы стащить ленточку из ее волос. Если бы я это сделал…
– Нет. Может быть, лучше разом порвать с этим. Хотя ты забыл еще кое-что. – Я отвернул воротник моей грубой рубашки, чтобы показать ему крошечный рубин, гнездящийся в серебре. – Булавка, которую мне дал король Шрюд, чтобы отметить меня как своего человека. Она все еще со мной. – Пейшенс скрепила булавкой саван, который она надела на меня. Я отбросил эту мысль.
– Не понимаю, почему стражники Регала не ограбили покойника. Полагаю, у Уита такая ужасная репутация, что они боялись тебя мертвого так же, как и живого.
Я протянул руку, чтобы пощупать сломанную переносицу.
– Не могу сказать, чтобы они так уж боялись меня.
Чейд криво улыбнулся:
– Нос беспокоит тебя, да? Думаю, он делает твое лицо более оригинальным.
Я прищурился:
– В самом деле?
– Нет. Я просто очень вежливый. На самом деле все не так плохо. Это выглядит почти так, словно кто-то пытался вправить его.
Я содрогнулся от этого пронзительного воспоминания.
– Не хочу думать об этом, – честно признался я. Боль за меня внезапно омрачила его лицо, и я отвел глаза, не в силах выносить его жалость. Воспоминания об избиении, которое я перенес, было легче выдержать, если притворяться, что никто другой о нем не знает. Я стыдился того, что Регал сделал со мной. Прислонив голову к пропитанной солнцем деревянной стене хижины, я глубоко вздохнул:
– Так. И что произошло там, где продолжается какая-то жизнь?
Чейд откашлялся, принимая перемену темы.
– А что ты знаешь?
– Немногое. Кетриккен и шут ушли, а Пейшенс, возможно, получила сообщение, что Кетриккен благополучно добралась до гор. Регал рассорился с Эйодом и перекрыл торговые пути. Что Верити все еще жив, но никто не получал от него вестей.
– О! – Чейд выпрямился. – Слух о Кетриккен… Ты помнишь это с той ночи, когда мы говорили с Барричем?
Я не смотрел на него.
– Так, как можно вспомнить давний сон. Это странные цвета и странные события. Вроде бы я слышал, что вы говорите об этом.
– А то, что касается Верити? – От внезапной напряженности в его голосе по моему хребту пробежал холод ужаса.
– Он связался со мной Скиллом в ту ночь, – сказал я тихо. – Я сказал вам тогда, что он жив.
– ПРОКЛЯТЬЕ! – Чейд вскочил на ноги и в возбуждении запрыгал вокруг меня. Я никогда не видел ничего подобного и следил за ним, охваченный изумлением и страхом. – Баррич и я не придали никакого значения твоим словам! О, мы были рады услышать это от тебя. И когда ты убежал, он сказал: «Пусть мальчик идет. Это все, что он может сделать сегодня. Он помнит своего принца». Мы так и решили. Проклятье и проклятье! – Он внезапно остановился и ткнул в меня пальцем. – Докладывай. Расскажи мне все.
Я стал нащупывать то, что помнил. Это было трудно, как будто я видел это глазами волка.
– Ему было холодно, он или устал, или ранен. Весь какой-то замедленный. Он пытался пробиться ко мне, а я отталкивал его, и ему пришлось настоять на том, чтобы я выпил, – хотел приблизиться ко мне, полагаю…
– Где он был?
– Я не знаю. Снег. Лес. Не думаю, что он понимал, где находится.
Зеленые глаза Чейда впились в меня.
– А вообще ты можешь связаться с ним? Можешь сказать мне, что сейчас он все еще жив?
Я покачал головой. Сердце мое сильно билось.
– Можешь ты сейчас связаться с ним Скиллом? – настаивал он.
Я снова покачал головой. Мой живот свело от напряжения. Разочарование Чейда росло с каждым отрицательным ответом.
– Черт возьми, Фитц, ты должен!
– Я не хочу! – закричал я внезапно и вскочил на ноги.
Убегай! Быстро!
Так я и сделал. Внезапно это оказалось очень просто. Я бежал от Чейда и хижины, как будто за мной гнался сам дьявол. Чейд звал меня, но я отказывался слышать его. Я бежал, и как только оказался под защитой деревьев, Ночной Волк присоединился ко мне.
Не сюда. Там Сердце Стаи, предупредил он меня. И мы пошли в гору, в заросли куманики – Ночной Волк укрывался там в штормовые ночи.
Что это было? В чем опасность? – спросил Ночной Волк.
Он хотел, чтобы я вернулся, признался я через некоторое время. Я не знал, как изложить это понятно для Ночного Волка. Он хотел… чтобы я больше не был волком… Внезапно холод пробрал меня до костей. Объясняя суть дела Ночному Волку, я оказался пред лицом истины. Выбор был прост: быть волком, без прошлого, без будущего, и жить только сегодняшним днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46