Я застала её сидящей среди моих распакованных парижских шмоток в полной прострации. Того и гляди начнёт лить слезы и в отчаянии заламывать руки. О боже, как же непросто даётся мне переход из одного времени в другое!
— Я молчу, проше пани, я ничего не говорю, — дрожащим голосом произнесла бедняжка, — но ведь это ни на что не похоже, и откуда пани графиня такое раздобыла? И что с этим делать? Я не знаю, что и подумать…
— Вот и не думай! — беззаботно отозвалась я, но взглянула на несчастную девушку и сжалилась над ней. — Ну ладно, вот покончу со срочными делами и разобъясню тебе что к чему, а пока успокойся, ведь все эти вещи куплены мною в самую жаркую пору, и важные дамы специально такое придумали, чтобы легче переносить жару. Вспомни, ведь летом деревенские девки бегают босиком и в коротких юбчонках, а важные барыни в своей сбруе, случалось, теряли сознание на улицах от жары да духоты. Ну, согласна?
— Ясное дело! — немного ожила Зузя, с надеждой глядя на свою барыню. Она так и знала, та всегда сумеет толком объяснить и развеять её сомнения.
Пришлось потратить время и развеивать все сомнения горничной: насчёт хождения без тёплых панталончиков, без шляп, без нижних юбок, без зонтиков.
— Понятно! — обрадовалась Зузя. — Это как пани Марчицкая, помещица-однодворка, что сама за курями ходит, ну как ей в шляпке или под зонтиком курей щупать? Но ведь пани Марчицкая от солнца, почитай, совсем чёрная сделалась, а пани графиня, слава Господу, белизну свою сохранила, хотя и не пряталась от солнца. Как такое возможно?
Я подвела девушку к туалетному столику и показала на батарею выставленных там кремов, в тюбиках и флаконах, а также прочую косметику.
— А вот это все служит для того, чтобы нежная кожа дамы не стала шершавой и грубой от ветра и солнца.
— Так у нас имеются на этот случай сметана, смалец, притирания да настои из трав и огородного овоща, — осмелилась возразить горничная.
— Правильно, но куда проще воспользоваться вот этим, скажем, косметическим молочком, вместо того чтобы тебе же часами растирать в ступке яичные желтки, свежее маслице, сок петрушки, уксус и ещё много чего прочего. И не портится это молочко, не приобретает неприятный запах, как, скажем, тот же смалец, не застывает на лице плёнкой, как сметана. А для волос чего только не придумали! Волосы промывается отлично и никаких сложностей с расчёсыванием.
Теперь Зузя уже покачивала головой не осуждающе, а с недоверием и вроде бы робким одобрением.
— Чего только люди не выдумают! Значит, вот всем этим благородные дамы пользуются, а я-то испужалась, уж не для таких ли… ну, таких женщин, что и выговорить неприлично…
И пришлось опять потратить время, объясняя: все эти косметические средства широко используются самыми что ни на есть благородными дамами, а не продажными женщинами. А куда денешься? Иначе Зузя бы не успокоилась, а для меня очень важно было иметь в лице горничной верную союзницу.
В соответствии с приглашением, нотариус Юркевич явился к обеду. Мончевская не подвела, обед нотариусу явно понравился, ел он с большим аппетитом да похваливал. К делам мы приступили уже в малой гостиной, за кофе и ликёрами. Обсудили уже привычное, и тут я высказала пожелание написать завещание.
— Мысль сама по себе благоразумная, — сдержанно похвалил пан Юркевич мою идею. — Пани графиня уже может мне представить свои предложения в письменном виде?
— Нет, — ответила я и засомневалась — рассказать ли о своих матримониальных планах? Во всяком случае, намекнуть можно. — Полагаю, это завещание не будет моим окончательным словом, надеюсь, в будущем оно может измениться. Ведь я надеюсь дожить не только до завтрашнего дня…
— До завтрашнего, до завтрашнего, — разворчался старый нотариус. — Дитя моё… Ох, простите, шановная графиня, но я знаю пани с детства, так что не сочтите эти слова фамильярностью… Но хотя бы можете мне назвать лицо, которому намерены завещать состояние? Ведь близких родственников у вас нет.
— Вот именно, поэтому и считаю вопрос с завещанием весьма деликатным. Оставляю все Зосе Яблонской.
Нотариус даже задохнулся от волнения.
— Так ведь она ещё ребёнок, панна Яблонская!
— Ну так что?
— Как же, её опекуны… Молодой граф Бужицкий… Как бы тут…
Холера! Ну как же я позабыла о молодом Бужицком? Дядя и тётка Зоей сами по себе были людьми достойными, на этих опекунов можно положиться, потому попечительский совет и назначил Бужицких опекунами бедной сиротки. Однако за прошедшие годы подрос их единственный сынок, драгоценный Янушек, на которого любящие родителя не надышатся, особенно матушка. А он один способен растранжирить десять приданых подопечной сиротки. И даже если всем ясно — незаконно, что из того? Пусть в тюрьму его упекут, нет такой силы, которая выжала бы из него прокученные деньги. Умри я — все моё состояние перейдёт в руки Бужицких, и Зосеньке шиш достанется.
— Неужели ничего нельзя сделать? — задумалась я. — Привлечь опекунский совет, как-то подстраховаться…
Нотариус резонно возразил:
— Даже если удастся наложить ограничения на недвижимость и банковские суммы, на получение доходов с недвижимости практически нет ограничений. И кто бы ими пользовался, пани графиня догадывается?
Конечно, пани графиня догадывалась — пользовался бы немалыми доходами с моих поместий молодой повеса Янушек. Но тогда что же делать?
Я молчала, не зная, что сказать, тупо глядя на поверенного. Тот задал наконец главный вопрос:
— А зачем, собственно, такая спешка с завещанием? К тому же если заранее известно — оно будет лишь временным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127