Она цинично подумала, что правильно слывущем,
свою славу он целиком оправдывает, и немедленно решила, что до конца
жизни, ноги ее в Париже не будет!..
Болек и Михал вернулись быстро. Болек был спокоен и доволен. Михала
как будто подменили, он сиял. Он прижимал к себе нечто похожее на футляр
для мужских тапочек. С легким сопротивлением, исключительно по настоянию
Болека, он вручил эти тапочки Терезе и проследил, чтобы она тщательно
упрятала их в свою сумочку. Во всем этом переполохе Тереза своей сумочки
не потеряла, скорее всего только потому, что обе длинные ручки были
намотаны на руку. Она послушно воткнула в сумочку таинственную добычу,
убедившись при случае, что вопреки первому впечатлению это не тапочки
снятые с покойного Капусты. На вопрос, что это такое, Михал нетерпеливо
ответил, что ничего. Совсем ничего, особенно по сравнению с остальным.
- Бумажка тоже нашлась, - очень довольно сказал Болек. - Она
действительно была в правом кармане. Вот только не знаю, пригодится ли она
вам...
- По сравнению со всем остальным, это ничто, - невольно вырвалось у
Терезы, она почувствовала, что опять перестает владеть собой.
- Там видно будет, - ответил им разволновавшийся Михал. - Пойдем,
нельзя терять ни минуты! Выкупим остальное у Кароля, деньги есть, завтра я
смотаюсь в Руан, выторгую, что можно, надо быстрее, пока нас не начали
ловить, теперь от полиции лучше держаться подальше... Пойдем, нас здесь
никогда не было, быстрее, может, завтра поедем обратно...

- Не верю, - сказала Люцина с ошеломленным выражением лица. - Не
верю. Так не бывает...
Известие о том, что тигр сожрал Капусту, было для нас как гром среди
ясного неба. Взглядами, наполненными страхом мы смотрели на двух
путешественников, которые появились внезапно, не предупредив о
возвращении, удивив всю семью, чисто случайно собравшуюся в доме моей
мамуси. Они появились с печальным известием на устах и немедленно занялись
собственными делами, оставив родственников в глубоком ошеломлении. Сияющий
Михал не обращал никакого внимания на задаваемые вопросы, а жутко злую
Терезу занимала только одна тема:
- Я провезла контрабанду! - с яростью и почти слезами на глазах
кричала она. - Такую контрабанду!.. Я!!!.. Из-за вас и этого идиота я могу
сесть в тюрьму!!!
Михал вырвал у нее из рук футляр для мужских тапочек, которым она
пыталась размахивать. Он раскрыл молнию и вытрусил содержимое футляра на
диван моей мамуси, после чего у нас перехватило дыхание.
- Можете говорить все, что хотите, но это был единственный выход! -
раздраженно объяснял он. - Здесь большей частью золото, может, вам
хотелось платить пошлину за свое собственное золото? Мало того, что этот
негодяй украл и нелегально вывез все через границу, мало того, что надо
было выдирать это из пасти тигра, так мне надо было еще и пошлину
платить?!..
Тереза издала только тихий хрип. На диване моей мамуси весело
поблескивали сбережения моего скупого родственника из прошлого века. Не
вдаваясь в существо вопроса и не обращая внимания на гримасы одного
человека, наша семья единодушно подтвердила правоту Михала. Принимая во
внимание то, что золото было в виде довольно ценных нумизматических
экземпляров, пошлина за него могла превысить семейные финансовые
возможности, не говоря уже о том, что никто из нас его не вывозил.
Причиной осложнений были не мы. После недолгих размышлений, мы решили
вообще не обращать внимания на факт перевозки. Наследство прабабки никогда
не покидало границ отчизны и никогда не возвращалось, то есть и говорить
не о чем.
Однако крики Терезы о контрабанде возбудили наш интерес, временно
заглушив волнующее и непонятное упоминание о тигре. Михал нетерпеливо
объяснил происхождение коллекции, не упомянув только о способе склонения
пана Кароля к продаже добычи по себестоимости. Он искренне признался, что
когда запихивал на дно сумочки Терезы футляр, не колебался ни секунды,
надеясь, что в расстроенных чувствах она не заметит пакета, даже несмотря
на его вес. Надежды оправдались, Тереза ознакомилась с размахом своей
контрабандистской деятельности только в такси, по пути из Окенча в
Мокотув. Михал, избавившись от коллекции, занимался контрабандой сахарницы
Станислава Августа...
Мы вернулись к главному вопросу.
Рассказ о приключениях в Париже, очень путаный и сжатый, наконец
открыл нам страшную правду. В пищеводе дикого зверя исчезла последняя
надежда на получение наследства от наших предков. Единственным утешением
могла быть нетипичность событий.
- А я не верю, - упрямилась Люцина. - Мне не понятно, что там
произошло, но в такой идиотизм я не верю!
- А я верю, - холодно сказала я. - Я верю во все, что касается фауны,
с тех пор, как на служевецком ипподроме собственными глазами увидела, как
вместе с лошадями финишировал кот. Настоящий живой кот, причем в цветах
козеницкой конюшни, черно-рыжий.
- Как это кот? - удивилась тетя Ядя.
- Обыкновенно. Кот. Пер как черт, чуть коней не перегнал. Козеницкий
конь как раз отстал, возможно, что кот спасал честь конюшни. Это видели
тысячи людей.
- В кота я тоже не верю, - уведомила Люцина, но теперь не так
решительно.
Я почти обиделась:
- Могу тебе дать почти сто человек, которым можно позвонить и
спросить, правда ли это. Тогда никто не знал, какие кони выиграли, потому
что все смотрели на кота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80