— попросила Люцина. — Раз уж все равно крадём рыбу, хочу подобрать всех выловленных карпов. Может, куда ещё тут завалились за доски?
Вернулся Марек с мокрыми выстиранными брюками в руках. Я взяла его фонарик и отправилась с Люциной к концу помоста. Отец аккуратно складывал свою драгоценную удочку, Тереса и тётя Ядя причитали над ним.
Я посветила на доски, на которых ещё недавно стояла будка. Карпов там не оказалось, но стояла отцовская сетка с термосом, жестянка с крючками, отцовский тёплый свитер, и валялась бумага, в которую были завёрнуты бутерброды. Свитер и жестянку Люцина затолкала в сетку с термосом, а смятую бумагу подобрала, чтобы потом выбросить. Под бумагой, на досках помоста, оказалась какая-то почтовая открытка. Люцина подняла её.
— А это ещё что? Это же надо, где твой отец вздумал хранить корреспонденцию? Сплошь в жирных пятнах и рыбьей чешуе, боюсь, отсылать её уже не имеет смысла. Ладно, пусть сам решает.
И она затолкала грязную открытку в сетку, рядом со свитером.
— Погоди, свитер давай вынем, пусть отец наденет, похолодало, как бы после купанья не простудился, — сказала я.
Пока мы шли к машине, Тереса не переставала насмехаться над нами:
— А они ещё собирались в милицию сообщать! Хороши! Не дай бог и в самом деле нас кто увидит! Вы только посмотрите на себя! Марек без штанов, Ядя без нижней юбки, мой шурин — вылитый утопленник, а вдобавок ко всему несём краденую рыбу! А вон на пенёчке сидит моя старшая сестра с дубинкой в руках, готовая огреть ею каждого, кто подвернётся под руку! В хорошенькой компании я оказалась…
Открытку на следующее утро обнаружила мамуля, когда вытаскивала термос, чтобы его вымыть. В Лилькиной кухне кипела работа: отец с Мареком чистили рыбу, Люцина потрошила её и мыла, неимоверно счастливая при виде такого количества её излюбленной пищи.
Вчера вечером заниматься рыбой не стали, и без того добрались до дому чуть живые от усталости. Марек ехал за нами на мотоцикле. На мой вопрос, откуда у него мотоцикл, он спокойно сказал, что стащил его у Доробека-младшего, но обязуется вернуть, так что считает — просто одолжил. Мотоцикл очень пригодился, Марек довёз на нем и Тересу. Отца мы посадили в машину: мокрый был и на мотоцикле мог простудиться.
Допытывалась я у Марека и относительно того, как он вообще оказался на берегу озера. Оказывается, после нашего отъезда он появился у Лильки, услышал от неё страшную историю об очередном похищении и вымогательском письме похитителей, ознакомился с нашим планом ввести в заблуждение неприятеля, и его чуть кондрашка не хватил. Многое повидал он в жизни, имел дело с самыми изощрёнными преступниками и их жертвами, но с такой идиотской историей сталкивался впервые! Найти нас оказалось не столь уж трудно…
— Я знал, что у тебя, как всегда, мама будет штурманом, а об остальном догадаться не составило никакого труда, достаточно было ознакомиться с картой. Я бы удивился, если бы ты свернула в другом месте…
На мотоцикл младшего из Доробеков Марек наткнулся случайно. Мотоцикл очень облегчил ему жизнь. Позаимствовать мотоцикл можно было спокойно, никакого риска, ведь известно, что жаловаться в милицию Доробеки не станут. А совесть его, Марека, чиста, коль скоро он собирался вернуть транспортное средство.
Больше ничего мне Марек вчера не рассказал. Рано утром съездил возвратить мотоцикл, а вернувшись, сразу принялся за чистку карпов. В Лилькиной кухне все было усыпано их серебристой чешуёй.
— А это что ещё? — спросила мамуля, брезгливо, двумя пальцами извлекая из сетки грязную открытку. — Ты что, сразу принялся писать благодарственное письмо своей незнакомой благодетельнице?
Отец, разумеется, вопроса не расслышал, так как громко шумела вода — Люцина с энтузиазмом мыла рыбу. Марек обернулся.
— Что это у вас? — заинтересовался он. Люцина тоже обернулась и немного прикрутила кран.
— У Янека завалялось в рыбе, — сказала она.
Я поправила тётку:
— Не в рыбе, а скорей уж в бутербродах. Нашли в том самом нужнике на помосте, куда заточили отца.
Марек ещё больше заинтересовался находкой. Вытерев руки, он внимательно оглядел замурзанную находку.
— Написано по-английски, — информировал он нас. — И очень плохим почерком. Кто сумеет перевести?
На кухню вызвали Тересу. За ней, разумеется, увязалась тётя Ядя. И Лилька тоже прибежала, с радостью бросив какие-то домашние дела. В её кухоньке сразу стало тесно. Написанное на открытке одновременно попытались расшифровать Тереса, Люцина и я, сталкиваясь головами.
— «Мой дорогой Томми, — одновременно произнесли мы с Люциной. — Все идёт не так, как предполагалось. Возникли непредвиденные затруднения. Я посетила…» Ну чего придираешься, ладно, пусть «побывала», какая разница? «У меня…» Тереса, никак не разберу, что у неё, Тереса!
Тереса молчала, уставившись на адрес. Молчала долго, поэтому закончила я:
— «Твоя Эдита». Подпись, и все. Что-то у неё такое есть, но я не разобрала. Вроде что-то о людях. Тереса!
Тереса наконец прервала молчание. Оторвавшись от открытки, она выпрямилась и, с ужасом взглянув на нас, произнесла медленно и торжественно:
— А ведь я знаю, кто такой Том Уолтерс из Торонто!
Мы окружили её. Один отец продолжал спокойно скрести карпа.
— Ну! — торопила младшую сестру мамуля. — И кто же он?
— Ювелир! — вне себя крикнула Тереса. — То есть никакой он не ювелир, а торговец ювелирными изделиями. То есть никакой он не торговец, а коллекционер. То есть не совсем коллекционер…
— Так кто же он, в конце концов? — рассердилась Люцина. — Мясник?
— При чем тут мясник? Он коллекционер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84