Уж наработался я в ту неделю — сил нет! И на лекции ходил, и потом допоздна при мойке вкалывал, а ещё приходилось по магазинам угломер искать. Жуткое дело.— А на лекциях никому не проболтались?— Да нет, как-то к слову не приходилось…Похоже, Мартинек очень жалел, что никому больше не рассказал о приезде пани Ванды, вон как это, оказывается, нужно пану полицейскому, кайся теперь. Знай он раньше, уж бы постарался, всему городу разболтал. Бежан не знал, что и думать. Неужели этот великовозрастный придурок и в самом деле не понимает, почему ему задают такие вопросы, неужели в этой пустой голове не рождается никаких ассоциаций? Трудно поверить в такое счастье.— Да вы не переживайте, — великодушно успокоил он парня, — нет так нет. Расскажите, что было потом.— А потом пани Ванда приехала, аккурат я прибирался в чулане. Вы не представляете, пан полицейский, сколько наработался! Уж там набралось барахла — девать некуда, все выносил и выносил, а тут ещё пани Фелиция мне ногу отдавила, я с мусором выхожу, а панна Дорота как раз привезла американскую старушку. На Яцеке привезла. А потом я о ней с Яцеком говорил, он меня на пиво пригласил, почему не пойти, если приглашают, ведь верно? За пивом я ему, Яцеку значит, много чего порассказал, как там у нас все обстоит и так далее.Яцек почему-то комиссара не заинтересовал.— А с сестрой или с кем ещё вы говорили об американке после её приезда? С какими другими особами?— В этот день другие особы отпали, потому как я сразу пошёл к сестре, ведь мать приболела, я пану уже говорил, и почти не готовила еды, так что домой незачем было возвращаться. А сестре я рассказал, что вот, приехала американка… Ага, тут ещё к ней, к сестре значит, соседка зашла, подруга её, живут в одном доме, дверь в дверь, так она тоже слушала и смеялась. И ещё они с сестрой говорили — хорошо иметь в родне миллионершу, обязательно оставит свои денежки. Причём немного даже с сестрой поспорили. Сестра была за Доротку, а соседка говорила — все Фелиции оставит, как старшей, я ещё порадовался, мне бы это было на руку. А оказалось — сестра угадала. Панне Дороте почти все завещано.Старший комиссар пришёл в чрезвычайное волнение, хотя постарался этого не показать. Стоп, одёргивал себя, никаких скоропалительных выводов, и если этот недоумок говорит правду…— Очень хорошо. Продолжайте, проше пана. И в хронологическом порядке. Что было потом?Многозначительно наморщив лоб, Мартинек опять задумался, вспоминая.— А потом пани Ванда завела привычку дубасить по полу молотком. Даже не потом, а сразу же по приезде и начала. Хронологически — в первый же вечер.— А вы ежедневно бывали в доме Вуйчицких?— Почитай, каждый день.— А у сестры?— Нет, у той каждый день не поешь. Приходилось через день. Знаете, пан полицейский, скуповата она… Но тут один раз вдруг меня даже сама пригласила, хотя особо не радовалась, когда я приходил. А тут пригласила. Как раз, когда пани Ванда собиралась к нотариусу, чтобы написать завещание. Говорила — все им оставит, а больше всех Дороте, но договорилась с нотариусом на следующий день, а в тот день к нему ходила пани Фелиция. Надо же было узнать. И нотариус сказал, что пани Ванда и в самом деле очень богата, вот только не любит за себя платить, или не может, я не совсем понял. А потом была уже та пятница, но я вернулся домой и ни с кем не общался…— Минутку. Расскажите сначала о том случае, когда сестра специально пригласила вас. Соседка присутствовала?— Ясное дело.— И о чем вы в тот день рассказывали?— Да вот как раз о планах пани Ванды и о том, что собирается все родным отписать, а больше всех Доротке.— Как фамилия вашей сестры?— По мужу Прухнякова.— А соседкина?— Фамилии её не знаю, а зовут Вероникой.Ни с того ни с сего Роберт Гурский, до сих пор молчаливо слушавший, вдруг задал неожиданный вопрос:— А как звали мясника, которому после Перикла досталась Астазия?— Клеон, — без запинки ответил смертельно озадаченный Мартинек. — Только он был не мясник, а скорняк, тот, что шкуры выделывает. Какое отношение он имел к пани Ванде?— Благодарю вас, — сухо ответил Роберт и опять замкнулся.Мартинек бросил на него искоса подозрительный взгляд и, наклонившись к Бежану, конфиденциально поинтересовался:— Он что, кроссворды разгадывает?— Иногда, и, представьте, на службе! — так же вполголоса конфиденциально ответил Бежан и повысив голос, задал следующий вопрос:— Итак, в четверг, то есть накануне пятницы, вы последний раз рассказывали в доме сестры о пани Ванде?— Откуда! Потом ещё сколько раз рассказывал, ведь только ей и было интересно, моих стариков такие вещи не колышат. А брата и вовсе. Но тогда пани Ванду уже убили…Бежан остановил разогнавшегося свидетеля:— А теперь, пожалуйста, не торопитесь, подумайте хорошенько и дайте ответ. Вы ни с кем больше не говорили о пани Ванде кроме Яцека, сестры и её соседки? Никому ни словечка не рассказали о том, что происходит в доме Вуйчицких? Ни словечка о богатой американке? Никому? Ни знакомому, ни случайному человеку?Честный парень задумался надолго. Аж вспотел с натуги, так старался вспомнить. И наконец сокрушённо покачал головой.— Нет, проше пана. Никому. А все из-за проклятой мойки. Ведь все силы из человека выжимала, до сих пор я ещё не кончил с ней. Света божьего из-за неё не видел, не до разговоров было. А главное, пришлось все время проводить на Йодловой. Так что вы уж извините, пан комиссар…— Ничего, на нет и суда нет. А все-таки кое в чем вы помогли нам, во всяком случае тот один удар молотком вы слышали…— Слышал! — обрадовался Мартинек. — А как же, очень даже слышал!— Больше у нас нет вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118