— «Мартинек» больше к нему подходит, он такой… ну, Мартинек и есть, «Мартин» — слишком серьёзно для него, излишне солидно. Панна Дорота очень его… не уважает, и ещё назвала предельно эгоистичным бездельником. Точно, он и бездельник, и эгоист, но эгоист какой-то… несерьёзный.— Я понимаю, что вы хотите сказать. Кстати, а кому вы рассказывали о событиях в доме пань Вуйчицких?— О каких именно? О приезде крёстной бабули, о её убийстве или о её богатстве?— Да обо всем.Яцек словно поперхнулся. Ну конечно, этот полицейский прав! Вот он, Яцек, донёс на Мартинека, а может, это он сам проговорился? От него самого все пошло?— Давайте по очереди, — охрипшим от волнения голосом начал парень. — Сначала никому. Не было ни причины, ни… да, случай не подворачивался, так что даже случайно упомянуть не мог. Потом, когда меня вызвали в этот дом второй раз, я… да, как раз стоял на стоянке, и корешу сказал — появилась у меня забавная пассажирка, такая богатая старушка, из Америки приехала, сдохнуть можно с ней от смеху. Он ещё спросил — хорошо платит? И я ответил, что сама бабуля вовсе не платит, расплачивается приписанная к ней девушка, так эта девушка для меня поинтереснее бабок будет. Ну и перешли на девушку, на том разговор и кончился. Потом, уже после нотариуса, дома. Я переодевался после работы, на приём к ним собирался, и мать поинтересовалась, я ей и рассказал. Оба посмеялись, уж больно забавной была старушка. Но уверяю вас, пан комиссар, моя мама на балкон не залезала и по голове старушку не ударяла. Отец тоже, он вообще обо всем этом не знал, ему я не рассказывал.— Сделайте одолжение, отвяжитесь от родителей, — вежливо попросил Бежан. — Я с ними уже имел честь познакомиться. Кому ещё, кроме них, говорили?— А больше никому. И не специально, а просто не пришлось к слову. Слишком много работы было в последние дни, что же касается пассажиров, то больше я их слушаю. А когда в аэропорту получал багаж пани Паркер, парням в таможне сказал только, что это для старушки, попросила меня и доверенность на меня оформила, и хорошо бы не тянуть с доставкой, уж больно стара, неровен час помрёт, так и не дождавшись багажа. Пошутили, в общем. А больше ни о чем.— О самом доме, о заведённых в нем порядках никому не говорили?— Не мог я никому такого говорить, ведь я сам толком о них не знал. Немного познакомился со всеми хозяйками только в пятницу, ну и на следующий день, когда фрахт привёз. Так что все-таки это не я разболтал. И вот что ещё хочу сказать. Может, не имеет значения, а может, и имеет. Вам известно, что на панну Дороту чуть какой-то пьяный шофёр не наехал? Она сама не придаёт этому особого значения. И что шофёр пьяный, сама выдумала.Бежан тоже пока не знал, имеет ли сей факт какое-либо значение, но на всякий случай попросил по возможности подробно о нем рассказать.А потом Яцек счёл целесообразным объяснить мотивы своего прихода в комендатуру полиции.— Видите ли, пан комиссар, ведь кто-то же отправил старушку на тот свет. И как раз я был там. Появляется версия: я положил глаз на богатую наследницу и постарался, чтобы она скорее получила наследство. Такой уж я нетерпеливый. Так вот, говорю вам, — не я! И наоборот, в моих интересах, чтобы пан нашёл преступника, чтобы так дело не осталось, вон сколько у нас нераскрытых преступлений, уж и не знаю, раскрывают ли хоть что-то? А мне ни к чему, чтобы, как в том анекдоте: то ли у него часы украли, то ли он украл, не хочу, чтобы такое потом за мной тянулось. И вообще, поверьте, нет во мне преступных наклонностей, возможно, случалось вам и с такими людьми встречаться.— Случалось иногда, — ответил комиссар полиции.Видимо, не очень убедительно ответил, Яцек счёл своим долгом добавить:— Да нет, вы не подумайте, что уж так совсем нет. Случается мне иногда в такую ярость впадать — себя не помню, не такой я безгрешный, как слеза сиротки, но уж если бы кого и пришил, так в сердцах и не ради бабок. И хочу, чтобы насчёт меня у вас не было сомнений, так что доказывайте!Парень ушёл, а оба полицейских долго молчали. Роберт, ровесник Яцека, целиком и полностью разделял мнение парня о криминогенной обстановке в стране и беспечной полиции, которой на это наплевать. Карьера Роберта в полиции в самом начале пресеклась из-за молодого здорового энтузиазма честного парня, которому сразу дали по рукам, чтобы не лез куда не надо, вот и пребывал в помощниках, на вторых ролях в Отделе особо тяжких преступлений. Бежан, старше Роберта лет на пятнадцать, представлял собою уже другое поколение, и обладал немалым опытом.— Что скажешь? — заговорил старший по званию и возрасту.— Парень не врал! — не сомневался Роберт. — Знаю, что скажешь, сейчас никому на слово нельзя верить, но есть же и теперь честные люди! Да и факты говорят в его пользу. В данном случае я бы поверил ему на все сто. И пусть меня увольняют! Тоже пойду в таксисты.— В таком случае берёмся за Мартинека. Нет, не сейчас, вечером он наверняка заявится на Йодловую. Сейчас же начнём действовать по списку. Пожилых людей легко и днём застать дома. * * * — Завещание вообще сложная вещь, — рассуждал комиссар Бежан, когда вечером они с помощником ехали на Йодловую. — У Ванды Паркер могли быть братья и сестры, а мы с тобой не проверили.— Но она сама была убеждена в этом, а уж проверяла наверняка.— После войны, может, и проверяла, но тогда все перемешалось. Даже если её братья и сестры погибли, у них могли сохраниться дети, которым сейчас за пятьдесят, а у этих детей — свои дети, и тоже взрослые. И если кто из них обнаружится, хоть и не близкая, но прямая родня, тогда можно её завещание признать недействительным, поскольку сама завещательница не знала о наличии такой родни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118