Автоматически заварила чай и, когда с уставленным стаканами подносом вошла в столовую, уже обрела способность формулировать мысли.— Что же все-таки произошло с крёстной? Последствия вчерашнего приёма или ещё что? Она и в самом деле умерла?— Нет, её живёхонькой вынесли в брезенте! — съязвила Фелиция.— Это был не брезент, а пластиковая накидка, — вежливо поправил благодетельницу Мартинек.Доротка в отчаянии переводила глаза с тётки на парня и обратно.— Не верю! — крикнула она. — Не может этого быть! — И бросилась наверх, чтобы убедиться, наверное, собственными глазами, что сейчас её не разыгрывают.Дверь в бывшую её комнату была распахнута настежь, комната пуста, крёстной бабули и в самом деле нет. Но ведь она могла и уйти куда-то по своим делам, а эти… эти просто издеваются над ней!Войдя в комнату, Доротка распахнула дверцу шкафа: и манто, и пальто бабули висели на своих местах. Неужели её действительно вынесли на носилках в брезенте или как его там…— Мне самой интересно, что покажет вскрытие, — говорила внизу Фелиция. — Возможно, инсульт…— У неё же давление низкое, — напомнила Меланья. — Как у молодой девушки.— Тогда и не знаю… Разве что наша Сильвия её отравила, вот только не знаю чем…— Может, наш климат её убил? — высказала Сильвия робкую надежду.— Нас же не убивает, а она полсвета пролетела — и ничего.— Мы привычные, а наш воздух — сама знаешь. И вода. Никто не видел, может, она из-под крана напилась? Помереть недолго, особенно человеку непривычному.— Господи, да скажите же толком! — взмолилась Доротка. — Крёстная была больна? И кто сегодня был при ней? Как она себя чувствовала? Может, после вчерашнего… может, перепила шампанского… да говорите же!Сильвия сжалилась над племянницей.— А что говорить? Спала она и спала, завтрак проспала, обед проспала, ну Фелиция и отправилась к ней, чтобы разбудить хоть на ужин. Смотрит, а она уже померла.— Вы доктора вызывали?— Был доктор Малик и понять не мог, от чего…— Я опять поговорила с Войцеховским, — пояснила Фелиция, — спросила, не болела ли Вандзя чем. Тот сказал — здорова, как бык.— …а теперь нам придётся её похоронить.— …хотим мы этого или нет…— …вот почему не тарабанила…Теперь все три тётки заговорили одновременно.Доротка не знала, кого слушать, совершенно сбитая с толку. Фелиция вдруг вспомнила:— А, да ведь ты сама, похоже, последняя видела её живой, когда ей чай относила. Как она выглядела?— Никак. Нормально, — слабо ответила Доротка.— Что делала? — не отставала тётка.— Лежала в постели. А молоток, как всегда, спрятала, я его не видела и не могла отобрать, — привычно попыталась оправдаться Доротка.— Так ты молотка не видела? — каким-то особым тоном повторила Фелиция.— Нет, не видела, должно быть, спрятала под себя.— Ничего тебе не говорила?— Попросила подать зеркало.— И ты подала?— Подала. А что, не надо было подавать?Не отвечая, Фелиция продолжала допрос:— А что было потом?— Потом ничего не было. Я ушла. Не стала допытываться, не надо ли чего ещё, очень уж устала, а вот теперь совесть меня мучает, — расплакалась Доротка.— Сдаётся мне, она потом ещё раз долбанула в пол, — неожиданно произнёс внимательно слушавший Мартинек. И привлёк к себе всеобщее внимание.— Долбанула? — вскинулась Фелиция. — Я ничего не слышала. Когда?— Долбанула? — не поверила Меланья. — Только раз?— Я тоже не слышала, — высморкавшись, проговорила Доротка. — Может, упало что?— Что у неё могло упасть, ты ведь сама говорила…— А я все-таки хочу знать, как будет с похоронами! — упорно придерживалась своей темы Сильвия: — Где похороним покойницу? На Повонзка? или на Брудне?— Почему это тебя так волнует? — подозрительно поинтересовалась Меланья. — Она что, высказывала на сей счёт какие-то пожелания?— Да нет, я так…— Может, в завещании написала, — предположил Мартинек.Фелиция раздражённо проворчала:— Похороним её там, где проще всего оформить. Ну вот, опять дубасит. Не слышите, что ли? Да нет, в калитку!В калитку дубасил Эдик Бежан, отчаявшись культурно дозвониться. Он ведь не мог знать, что Фелиция света над калиткой не зажгла, позабыла — такой уж сегодня суматошный день, а в темноте полицейский звонка не нащупал. С крыльца поинтересовались — «кто?», от калитки крикнули — «полиция», и старшего комиссара впустили без проволочки. Полицию в доме уже ждали, хотя Меланья и не преминула уколоть старшую сестру:— Надо было вызвать какого-нибудь молодого идиота, а не умного доктора Малика. Молодой бы не моргнув глазом выписал справку о кончине старухи, для него восемьдесят лет — такая древность, что смешно и сомневаться в причине смерти.Эдик Бежан вошёл в гостиную, представился, сел за стол и согласился выпить стакан чаю. В главах безутешных родственников покойной опытный полицейский узрел целый океан любопытства и крошечную песчинку тревоги. Так и должно быть — полное отсутствие беспокойства показалось бы полицейскому подозрительным, Эдик Бежан был не только опытным полицейским комиссаром, не только умным человеком, он был ещё человеком хорошо воспитанным.— Возможно, мой приход некстати, — начал он с приличествующей случаю дозой соболезнования в голосе, — и мне следовало бы явиться попозже, когда у нас уже будут результаты вскрытия, но поскольку правила требуют составления протокола, вот я и подумал — пообщаться для начала в неофициальной обстановке, без протокола, если, разумеется, пани не против и располагают временем…— Располагаем! — не очень учтиво перебила Фелиция представителя следственных органов. — И как раз обсуждаем это… это прискорбное событие. Так что подключайтесь…— Очень, очень мило!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118