– За Легион! – провозгласил он. – За самый элитарный клуб во всем мире.
Отхлебнув из бутылки, он передал ее пианисту.
Джон получил известие о смерти деда во время гастролей по Японии. В последнее время старик сильно сдал. У него начался артрит, и он передвигался только при помощи палки. Не удержав равновесия, он упал с деревянного балкона своей квартиры на улицу.
Микали отменил концерты и вылетел домой, но путь до Афин занял целую неделю. В его отсутствие судебный исполнитель назначил день похорон, и тело покойного кремировали в соответствии с его завещанием.
Микали, как в прежние дни, отправился на виллу под Молосом. Катер на подводных крыльях доставил его из Афин на Гидру, где его встретил Константин. Когда Джон ступил на борт лодки старика, тот молча вручил ему конверт, запустил двигатель и вывел лодку из залива.
Микали сразу же узнал почерк деда. Его пальцы слегка дрожали, когда он открывал конверт и извлекал короткое послание.
Если ты читаешь мое письмо, значит, я уже мертв. Рано или поздно конец ждет каждого из нас. Поэтому не надо печалиться. Никто больше не будет надоедать тебе глупой политикой, потому что при каждой политике финал одинаков. Одно я знаю твердо: ты осветил последние дни моей жизни гордостью за тебя, радостью, а больше всего – любовью. Я оставляю тебе свою любовь, а к ней – благословения.
Слезы жгли глаза Микали, воздух с трудом проходил в легкие. Когда лодка достигла виллы, он переоделся в горные ботинки и старую одежду и отправился в горы. Там он бродил долгие часы до полного изнеможения.
На ночь Джон остановился в заброшенном крестьянском домике. Сон не шел к нему. Наутро он продолжил свои блуждания, и вторую ночь провел так же, как первую.
На третий день он с трудом добрел до виллы. Константин с женой уложили его в кровать. Старушка дала настой из трав, и, проспав двадцать часов подряд, Джон проснулся спокойным, контролирующим свои поступки человеком. Всему свой час. Он позвонил в Лондон Фишеру и сообщил, что намерен вновь приступать к работе.
В квартире на Аппер Гросвенор-стрит Микали дожидалась гора корреспонденции. Он начал небрежно перебирать письма и вдруг замер. На одном конверте была греческая марка и надпись: „В собственные руки". Джон отодвинул бумаги и вскрыл заинтриговавшее его письмо. Простой лист с напечатанным на машинке текстом. Без обратного адреса. Без подписи.
Смерть Димитроса Микали – не результат несчастного случая. Его убили. Обстоятельства убийства следующие. Некоторое время определенные круги в правительстве оказывали на него давление из-за сотрудничества с „Демократическим фронтом". Группа свободолюбивых греков составила досье преступлений режима: аресты без суда по политическим мотивам, жестокое обращение, пытки и убийства. Досье предназначалось для передачи в ООН. Считалось, что Димитрос Микали знал местонахождение досье. Вечером 16 июня в его квартиру явился полковник Георгиас Вассиликос, глава отдела политического сыска военной контрразведки, в сопровождении телохранителей: сержанта Андреаса Алеко и сержанта Никоса Петракиса. Надеясь узнать тайну досье, они жестоко избивали Микали, жгли зажигалками его лицо и наиболее чувствительные участки тела. Когда тот, не вынеся мучений, скончался, Вассиликос приказал сбросить тело с балкона, чтобы скрыть следы преступления. Судебный исполнитель получил строжайший приказ вынести вердикт о смерти в результате несчастного случая. Он даже не видел тела, которое поспешно кремировали, дабы скрыть следы пыток и избиения. Сержанты Алеко и Петракис в пьяном виде бахвалились содеянным в присутствии людей, сочувствующих делу свободы.
Ярость, обрушившаяся на Микали, была подобна дикому зверю. Боль, какой он раньше никогда не испытывал, пронзила его тело. Он согнулся пополам, рухнул на колени и замер, сжавшись в комок.
Сколько времени это продолжалось, Джон не знал, но вечером он очнулся на незнакомой темной улочке. Наконец, устав бродить, он зашел в маленькую дешевую забегаловку и, заказав кофе, сел за грязный столик. Казалось, время потекло вспять, он снова был в парижском кафе с рынком, даже номер „Таймс", забытый кем-то, лежал неподалеку. Джон взял газету и, бездумно пробежав глазами колонку новостей, вдруг замер, наткнувшись на короткий заголовок посреди второй страницы: „Делегация греческих военных прибывает в Париж для консультации в рамках НАТО".
Еще не дочитав до конца заметку, он уже знал, чье имя увидит среди членов делегации.
А потом все пошло как по маслу, словно Бог руководил им. Позвонил Бруно Фишер.
– Джон? Очень рад, что застал тебя. Есть возможность организовать два срочных концерта. В среду и пятницу, если тебя устраивает. Хоффер должен был играть концерт ля минор Шумана в сопровождении Лондонского симфонического оркестра. К несчастью, у него перелом кисти.
– В среду? – машинально переспросил Микали. – Тогда у меня всего три дня.
– Да ладно, ты ведь дважды записывал эту штуку. Хватит и одной репетиции. Ты произведешь фурор.
– А где играть? – поинтересовался Джон. – В Фестиваль-Холл?
– Господи, конечно, нет. В Париже, Джонни. Я понимаю, что тебе придется снова мчаться на самолет, но ведь ты согласен?
– Согласен, – спокойно ответил Микали. – Париж меня устраивает.
Военный переворот, свершившийся в Греции ранним утром 27 апреля 1967 года, был блестяще спланирован немногочисленной группой полковников в обстановке строжайшей секретности, что во многом способствовало его успеху. Газеты всего мира много и обстоятельно писали о нем. Микали провел целый день в Британском музее, проглядывая имевшиеся там материалы о времени, последовавшем за переворотом, и лишь после этого заторопился на вечерний парижский рейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69