Его беспокоило то, что уже наступила пятница, и менее чем через сорок восемь часов, в 4 утра, в понедельник, 31 июля, начнется операция „Моторист", крупнейшая для британской армии со времен Суэца. Она заключалось в запланированном вторжении в так называемые „закрытые" районы Белфаста и Лондондерри, полностью контролируемые ИРА. Едва операция начнется, О'Хаган, бесспорно, уйдет глубоко в подполье, возможно, даже скроется на юг, в Республику Ирландия.
Наконец, терпение Моргана лопнуло. Он надел пиджак и, спустившись на лифте в фойе, сообщил клерку за конторкой, что направляется в бар. Там он уселся на высокий табурет и заказал ирландского виски „Бушмилс".
Возможно, он слишком многого ждал от О'Хагана. Наверное, их пути слишком разошлись.
Он маленькими глотками попивал виски, когда носильщик в форме легонько прикоснулся к его плечу.
– Полковник Морган? Такси ждет вас, сэр.
* * *
Водителем оказался пожилой, давно не бритый мужчина. Усевшись на заднее сиденье, Морган перехватил в зеркальце заднего вида устремленный на него взгляд. Они ехали в молчании сквозь дождь и сгущавшиеся сумерки. Почти на всех перекрестках стояли солдаты, но по улицам сновало довольно много машин и на удивление много народа толпилось на тротуарах.
Машина выбралась на Форс-роуд. Слева тянулся католический квартал. И тут водитель свернул на одну из зловещих боковых улочек. В конце ее находилась строительная площадка. При их приближении высокие ворота распахнулись и, пропустив машину, захлопнулись вновь.
Висевший над воротами фонарь освещал двор. Неподалеку стоял старый фордовский грузовик с надписью „Булочная Килроя".
Тишину нарушал только шелест дождя. Водитель впервые за время поездки заговорил:
– Вам лучше выйти наружу, мистер.
Морган знал – наступил самый опасный момент. Сейчас он выяснит, оправдан ли тот риск, на который он пошел, или нет. Он спокойно закурил сигарету, открыл дверцу и вышел.
Коренастый мужчина в темной куртке с поднятым капюшоном появился из-за грузовика, сжимая в руке автомат Калашникова. Морган ждал. Раздались звуки шагов, и из темноты возникла вторая фигура. Человек был высокий, в старом плаще с поясом и твидовой кепке, и очень молодой, почти мальчишка. Когда он приблизился, Морган разглядел его лицо под козырьком кепки и темные, горящие глаза – признак измученной души.
– Будьте добры, позвольте вас обыскать, полковник.
Акцент выдавал в парне местного уроженца. Когда полковник широко расставил руки и ноги, прислонившись к фургону, он со знанием дела осмотрел его, после чего открыл заднюю дверь фургона.
– Хорошо, полковник. – И залез следом за Морганом. Первый охранник передал ему ружье и закрыл двери. Морган услышал шаги по направлению к кабине. Через несколько секунд машина тронулась.
Поездка заняла не более десяти минут. Когда грузовик затормозил, водитель распахнул двери. Парень выпрыгнул наружу, Морган последовал за ним. Они стояли посреди полностью разоренной улицы, усеянной осколками стекла. Почти все фонари не горели, а склад на противоположной стороне представлял собой груду обломков.
Маленькие домики с террасами ничем не выдавали, что за их стенами теплится жизнь, лишь изредка из-за плохо задернутой шторы пробивалась полоска света. Парень закурил сигарету и швырнул спичку на землю.
– Прекрасное местечко для того, чтобы растить здесь детей, не правда ли, полковник? – бросил он, не глядя на Моргана, и зашагал через дорогу, засунув руки в карманы старого плаща.
Морган двинулся за ним. На углу располагалось маленькое кафе. Провожатый толкнул дверь ногой и зашел внутрь. Убранство кафе не поражало воображенья. Вдоль одной стены тянулся ряд окрашенных коричневой краской кабин, напротив них находился бар, отделанный под мрамор, где красовался старинный газовый титан для чая.
Посетителей не было. Единственным живым персонажем открывшейся взору сцены являлась старая седая женщина в некогда белом переднике. Она сидела возле титана и читала газету. Старуха коротко взглянула на Моргана, затем кивнула юноше.
Из дальней кабины раздался тихий и спокойный голос:
– Веди полковника сюда, Семас.
Лиам О'Хаган ел яичницу с жареным картофелем. У его локтя стояла кружка с чаем. Ему уже перевалило за сорок. У него были темные вьющиеся волосы. В расстегнутой на шее джинсовой рубашке и куртке он походил на докера, забежавшего в кафе перекусить по дороге домой.
– Привет, Аза, – сказал он. – Ты отлично выглядишь.
Юноша направился к стойке и заказал два чая. Морган сел за стол.
– Не находишь, что он маловат еще для таких дел?
– Кто, Семас? – рассмеялся О'Хаган. – В августе шестьдесят девятого на Фолс-роуд, когда оранжисты ворвались туда, чтобы сжечь все дотла и выгнать прочь католиков, никто не думал о его возрасте. В ту ночь горстка бойцов ИРА вышла на улицы, чтобы отстоять свои дома, и Семас был один из них.
– Сколько ему тогда стукнуло? Шестнадцать?
– Восемнадцать, Аза, – ответил О'Хаган. – Он схватил револьвер „Уэбли", который его дед привез домой с первой мировой. Всю ночь мы дрались с ним бок о бок. С тех пор он стоит на страже моих интересов.
– Он твой охранник?
– Никто не управляется с револьвером так лихо, как он.
Семас принес кружку чая и поставил ее рядом с Морганом, а сам, вернувшись к стойке бара, сел на дальний табурет и принялся пить чай, поглядывая на дверь.
– Впечатляет.
– Что тебе нужно, Аза? – спросил О'Хаган.
– Помнишь зиму пятидесятого, Лиам? Корея. Ты был худшим лейтенантом в ольстерском стрелковом полку.
– Веселые времена, – отозвался О'Хаган. – А в какой восторг мы пришли, когда тебя к нам прикомандировали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69