– Мистер Шавасс, по-моему, для моих сорока пяти совсем неплохо?
– Да, такая мускулатура впечатляет, – ответил Шавасс.
Керенский отодвинул поднос и разложил на столике карту.
– Ну а теперь перейдем к делу, – сказал он. – Фергюсон говорит, что вы в Тибете уже бывали.
– Только в его юго-восточном районе.
– Западная его часть совсем другая, – продолжил Керенский. – Почти вся его территория расположена на высоте шестнадцати тысяч футов над уровнем моря. Дикая горная местность.
– Мы сможем туда добраться?
Керенский пожал плечами.
– Попытаемся, – ответил он. – В Лехе есть запасная взлетно-посадочная полоса, которой я иногда пользуюсь. Городок этот расположен в горах на высоте одиннадцати тысяч футов. Это Верхний Инд. Оттуда до Рутога всего сто двадцать миль.
– А там есть, где приземлиться?
Керенский кивнул.
– У тибетца, с которым вы летите, я уже об этом спрашивал. Он говорит, что в восьми милях восточнее Рутога есть отличное место для посадки. Там сразу за озером тянется что-то вроде песчаного пляжа.
– Это радует, – сказал Шавасс. – А что у вас за самолет?
– "Гавиллэнд-бивер". Лавировать между высокими горными вершинами можно только на небольшом самолете, – заметил Керенский. – В Тибет мы полетим через перевал Пангонг-Цо. Его высота приблизительно пятнадцать тысяч футов. Так что нашему самолетику придется поскрежетать брюхом. Хочу сразу вас предупредить, что там, если что, садиться негде. Там кругом только льды и снега. Если вы боитесь, то откажитесь сразу.
– Лишить вас удовольствия? Да никогда. Итак, когда мы вылетаем?
– Знаете, друг мой, вы мне нравитесь, – улыбаясь, сказал Керенский. – Я всегда считал, что летаю для удовольствия, но теперь отправлюсь в полет из чисто миссионерских побуждений. Хорошо. В Лех мы вылетаем сегодня после полудня. Если небо будет чистым, то полетим в Рутог напрямую. Но если небо затянет облаками, то через горы нам не прорваться.
– Пол, тебя такой вариант устраивает? – спросил Фергюсон.
Шавасс пожал плечами.
– Чем быстрее мы вылетим, тем быстрее вернемся, – сказал он. – В котором часу отправляемся?
– Из аэропорта в три часа, – предложил Керенский. – А как быть с тибетцем?
– Мы встретимся с ним по дороге в аэропорт и заберем его, – ответил Фергюсон.
Они поднялись, и Керенский, подняв стакан, предложил тост:
– Как говорят у нас на родине, пусть наша смерть будет красивой.
Его лицо стало вдруг серьезным, а затем, осушив стакан до дна, Керенский улыбнулся и сказал:
– А теперь, джентльмены, извините. Мне бы хотелось закончить свое купание.
Он развернулся и, прыгнув через поручень, нырнул в желтоватую воду.
Шавасс с Фергюсоном перебрались на берег и зашагали по направлению к бунгало.
* * *
По дороге в лагерь, где жили беженцы из Тибета, Фергюсон молчал, насупив брови.
– Что тебя беспокоит? – не выдержав его молчания, спросил Шавасс.
Фергюсон помялся и, вздохнув, произнес:
– Наверное, зря я волнуюсь. Просто мне показалось, что Керенский не так уж и рад лететь в Тибет, как он это хочет представить.
– Ну, за те деньги, которые ему дают, можно и не притворяться, – ответил Шавасс. – С другой стороны, он прошел войну и знает, что такое летать в экстремальных условиях. Может, ему это уже надоело.
– А ты, Пол, не боишься лететь? – искоса посмотрев на Шавасса, спросил Фергюсон.
– Зачем об этом спрашивать? Ты же прекрасно знаешь, что я лечу туда не по собственной инициативе, – меня послало наше начальство. Для меня это очередное задание. Возможно, посложнее, чем были до этого, но отказаться от него я не имел права.
– Сама мысль о перелете в Тибет тебя не беспокоит?
– Конечно беспокоит, – улыбнувшись, ответил Шавасс. Фергюсон свернул с шоссе. Дальше несколько миль они ехали по грунтовой дороге. Машина мчалась по зеленой долине, постепенно поднимаясь в гору. Когда они, наконец, оказались на невысоком холме, Шавасс увидел внизу небольшую речку, а вдоль нее – штук двадцать или тридцать палаток.
Мирную картину жизни тибетских беженцев дополняли тянувшиеся в небо струйки дыма костров, на которых готовили пищу. Несколько женщин стояли по колено в реке и стирали белье. Полы их длинных шуб были заткнуты за пояс. Рядом бегали звонко кричащие босоногие дети. Они играли в прятки.
Палатки, стоявшие на берегу речки, представляли собой типичное жилище тибетцев: плетеные из прутьев каркасы, обтянутые сшитыми между собой кожами яков и обложенные со всех сторон камнями или дерном.
В этом лагере было свое очарование. Один мальчуган, заметив спускавшихся с холма Шавасса и Фергюсона, что-то крикнул своим приятелям, и те, подняв гвалт, бросились к стиравшим белье матерям. Видя эту картину, Шавасс не смог сдержать улыбки. Женщины, ладонями прикрыв от солнца глаза, уставились на незнакомцев. И в этот момент на вершине холма ярдах в шестидесяти от англичан появился всадник. Промчавшись галопом по склону, он разогнал стадо пасущихся яков и стрелой влетел на территорию лагеря.
На нем была длинная рубаха с широкими рукавами, овечья шуба и высокие, доходившие ему до колен, сапоги из выкрашенной в зеленый цвет недубленой кожи. Из-под конического колпака из овечьей кожи свисали две косички. В левом ухе болталась большая серебряная серьга.
Натянув поводья, всадник, который, казалось, явился из средневековья, остановил низкорослую лошадку и, спрыгнув на землю, направился к англичанам. Он оказался довольно высоким и крепким мужчиной, однако в лице его, хоть и довольно смуглом, не было ничего восточного. Высокие скулы и орлиный нос придавали ему явно аристократический вид. Он шел, а дети, расступаясь перед ним, почтительно ему кивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46