— Прошлой ночью я навестил вашу старую подругу, Сэм.
Он взял бумажник и рассмотрел его.
— Если он на самом деле твой, то я определенно рад, что ты заполучил его назад, но пока что плохо понимаю, о чем ты?
— Тогда скажите мне только одно, — потребовал я. — Премия. Вместо пяти тысяч надо читать двадцать, я прав?
Джоанна Мартин вышла вперед и вмешалась в разговор:
— Что все это значит?
Я отодвинул ее в сторону, что ей очень не понравилось, и в голубых глазах вспыхнул гнев, а улыбка сползла с лица. Я принял простое решение: убрал паспорт и бумажник в карман и заявил:
— Завтра утром я отвезу почту в Манаус, как всегда. А потом вам придется обойтись без меня. Я оставлю "Бристоль" там.
Я не успел уйти, он схватил меня за руку и рывком повернул к себе:
— Нет, ты этого не сделаешь. У нас контракт.
— Я знаю: подписанный, скрепленный печатью, утвержденный. Можете сходить с ним в сортир.
Я подумал, что только сейчас он понял, в какое затруднительное положение попадает. Он произнес охрипшим голосом:
— Но я должен держать в воздухе два самолета, парень, ты же знаешь. Если машина не взлетит, эти подонки в Белеме немедленно наложат на меня штраф. И я потеряю премию. Потеряю все. Я по уши в долгах. Они заберут у меня даже "Хейли"!
— Ну и отлично, — сказал я. — Они заставят вас остаться здесь навсегда. Надеюсь, что вы никогда не выберетесь из этой вонючей дыры.
Он ударил меня в скулу. Это был хороший, сильный удар, который опрокинул меня на бар, и на пол со звоном посыпались стаканы.
Я не любил и не умел драться. Идея пойти на ринг, показать всем, что ты мужчина, и дать более искусному боксеру превратить твое лицо в кровавое месиво никогда не привлекала меня. Но жизнь, которую я вел последние два года, заставила меня освоить пару трюков.
Сильно ткнув его левой ногой под коленку так, что он вскрикнул и согнулся, я резко ударил его коленом в опущенное лицо.
Он с треском завалился назад на тростниковый стол. Обе женщины закричали, кругом тоже раздались крики, но для меня это уже ничего не значило, потому что в глазах стояла кровавая завеса жажды мести.
Когда он начал подниматься, я прыгнул на него, решив, что проучил его недостаточно. Но я совсем забыл о его колоссальной физической силе. Удар кулаком под ребра почти лишил меня дыхания, а после второй зуботычины я схватил его за горло.
Мы катались по полу и грызлись как бешеные собаки. Оглушительный звук выстрела немедленно заставил нас отпустить друг друга.
Над нами стоял очень бледный Менни, сжимая в руках ружье.
— Хватит с вас, — произнес он резко. — Довольно глупостей.
В наступившей тишине я заметил, что Авила и его друзья заглядывают сюда с террасы, увидел мучительное страдание на лице сестры Марии Терезы. А Джоанна Мартин внимательно и как-то настороженно посмотрела сначала на Хэннаха, а потом уж на меня.
Мы оба поднялись на ноги.
— Прекрасно, поступайте, как хотите, Менни, но завтра утром меня здесь не будет!
— Но у нас же контракт! — Это был крик агонии. Хэннах покачнулся и схватился за стол.
Кровь хлестала у него из носа, который, как мне потом стало известно, я ему сломал. Я указал большим пальцем через плечо на ружье:
— У меня есть такое же, Сэм, помните? Попытайтесь задержать меня утром, и я попробую его на вас.
Я повернулся, чтобы уйти, и никто не помешал мне.
* * *
Уже темнело, когда я возвратился в наш ангар, зажег лампу и налил себе виски. Как только я опустил голову на руки и закрыл глаза, передо мной во тьме засверкали огни фейерверка. Я ощущал боль в ногах, боль в лице. Мне ничего не хотелось, только выспаться.
Я присел и вдруг заметил Джоанну Мартин, которая стояла у края ангара и смотрела на меня. Так мы и смотрели некоторое время друг на друга, не произнося ни слова. Наконец я спросил:
— Вас он прислал?
— Если вы сделаете то, что обещали, ему конец.
— Именно этого он и заслуживает.
Она внезапно вспыхнула гневом:
— Да кто вы такой, черт возьми, вы что, считаете себя Богом всемогущим? Вы что, никогда в жизни не делали ошибок? Он был в отчаянии. И сожалеет о том, что сделал.
— Вы пришли меня уговаривать? Не уговорили, а что теперь собираетесь делать? Снова затащить меня в кровать?
Она повернулась и вышла. А я сидел, смотрел в темноту и слушал шум дождя, пока из тьмы не появился Менни.
— И вы тоже? — криво усмехнулся я. — Собираетесь рассказать мне древнюю хасидскую притчу о каком-нибудь святом старом ребе, который подставляет другую щеку и с благодарностью улыбается, когда ему плюют в рожу?
Я не знал, пришел ли он с намерением уговорить меня подумать еще раз. Если так, то слова, которые я только что произнес, заставят его подумать дважды. Но он просто пожал плечами:
— Мне кажется, вы не правы, Нейл, слишком уж вы упиваетесь своими обидами.
Он повернулся и пошел вслед за Джоанной Мартин.
Но все это не заставило меня изменить решение, я ничего не хотел слышать. Я просто был вне себя, и теперь ничто на земле не смогло бы меня остановить. Надо положить всему конец.
Я переоделся в сухую одежду, забрался в свою подвесную койку, натянул на плечи одеяло и почти немедленно заснул.
* * *
Я не знал, когда кончился дождь, но, проснувшись около восьми, увидел прекрасное утро и понял, что проспал добрых двенадцать часов. Во всем теле разливалась боль, ноги свело — обычные недомогания всех пилотов. Взявшись руками за ноги, я сел. Лицо тоже саднило. Я посмотрел в зеркало, которое Менни укрепил на стойке, поддерживавшей крышу, и увидел там распухшие щеки, потерявшие свой естественный цвет от кровоподтеков.
Позади меня послышался шорох. Менни, с лицом, перемазанным маслом, в плаще, вытирал руки ветошью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62