— Вы думаете, что я сошел с ума, не так ли? Да нет, мой мальчик, пока не сошел. До него осталось мили полторы. Если будешь слушаться меня, то получишь десятипроцентную гарантию того, что сможешь пройти через этот ад, не развалившись на составные части. А сейчас я бы на твоем месте поспал.
Он перестал обращать на меня внимание, а, взяв издание «Цитатника» Мао Цзэдуна в мягкой обложке, погрузился в чтение. К этому времени я уже ничего не соображал, и даже несколько шагов до моей койки представились мне бесконечным путешествием.
Соломенный матрас показался мне мягче пуховой перины, ощущение, когда усталые члены опустились на постель, доставило чуть ли не мазохистское наслаждение. Я закрыл глаза, помедлил на грани сна и стал понемногу съезжать во тьму, чувствуя, как все напряжение уходит из тела. Где-то в голове начал звонить колокол — жутким, кошмарным клацаньем, касавшимся обнаженных нервных окончаний, как оголенный электрический провод.
Я понял, что Сен-Клер издал упреждающий крик, и тут дверь в камеру распахнулась и на пороге появился в сопровождении дюжины солдат, трое из которых примкнули к «Калашниковым» штыки, давешний молодой офицер. Вопя, словно ненормальные, они распластали Сен-Клера по стене. Остальные солдаты были вооружены дубинками.
— Помни, парень, все, что я тебе говорил! — крикнул мне вслед Сен-Клер. Меня вышвырнули в двери, и офицер помог мне двигаться носком ботинка.
Меня пинали и били всю дорогу: по коридору, затем вниз четыре пролета каменных ступеней, — и загнали в какой-то каменный тупичок, где я, скорчившись, как раненое животное, старался уберечь голову от беспрерывно падающих дубинок, закрывая в отчаянии ее руками.
Затем меня в полубессознательном состоянии рывком поставили на ноги, сорвали одежду. Послышался непонятный говор, все поплыло, клацнула железная дверь, и я остался в одиночестве.
* * *
Так бывает в те странные минуты, когда вы просыпаетесь в полнейшей темноте в половине третьего утра и тут же укутываетесь поплотнее в одеяло, заполненные ощущением смертельной опасности, ужаса, неподвластного пониманию, поджидающего вас в дальнем конце комнаты.
Только на сей раз все было по-настоящему. И нельзя было завернуться в одеяло. Сен-Клер выжил здесь три недели. Три недели. Вечность казалась мгновением по сравнению с этим сроком.
Я сделал неуверенный шаг вперед и врезался в каменную стену. Затем отступил на два шага назад и дотронулся до другой стены. Еще три в сторону и четыре шага в другую привели меня обратно к железной двери.
Каменная могила. Утроба. И холод. Невероятный холод. Внизу у двери — крысиная щелка, сквозь которую пробивается желтый свет. В нее просунули что-то типа кастрюльки, и щель исчезла.
В кастрюльке оказалась вода — свежая, холодная. Я немного отпил, затем скорчился возле двери и стал ждать.
* * *
Постепенно я впал в забытье и проспал, видимо, довольно долго, что было неудивительно, если принять во внимание то, через что мне пришлось пройти. Я проснулся все в той же полнейшей темноте.
Мне нужно было сходить в туалет, и я замолотил — безо всякого эффекта — по металлической двери и наконец пристроился в одном из углов камеры. Подобные отправления не могли смягчить пребывания в этом замечательном месте.
Сколько времени прошло? Четыре часа? Десять?
Я сидел, напряженно стараясь уловить хотя бы звук, которого так и не последовало, и наконец понял, что сейчас половина третьего утра и там, в углу комнаты, меня снова дожидается тот самый безымянный ужас, который кладет конец всему на свете.
Мне хотелось орать. Но я сдержался. И начал отражать его атаки. Для начала в ход пошла поэзия: я принялся декламировать вслух, но это не принесло облегчения, потому что голос мой, казалось, принадлежит какому-то другому человеку, и это встревожило меня еще сильнее. Затем я постарался припомнить прочитанные мной книги. Солидные, знаменитые тома, одно перечисление которых займет кучу времени. Я хорошо помнил «Оливера Твиста» и мог процитировать «Великого Гэтсби» почти слово в слово, а вот на «Дэвиде Копперфильде» застрял.
Примерно в то же самое время я принялся вспоминать Сен-Клера, потому что, как только речь заходила об американских воздушно-десантных войсках, всплывало его имя: он был для нас легендарной личностью. Генерал и его история входили в обучение новобранцев точно так же, как и прыжки с парашютом или разбор и сборка вслепую винтовки М-16.
Бригадный генерал Джеймс Максуэлл Сен-Клер был личностью выдающейся. Сын негритянского миллионера, сделавшего свой первый миллион на страховке, никогда не оборачивался назад и не жалел о сделанном. Никаких серебряных ложек — чистейшее восемнадцатикаратное золото. Гарвард — все самое лучшее, — а затем вступление в ряды воздушно-десантных войск в сорок первом.
Будучи сержантом, он попал в плен в Италии. Бежал, сражался с партизанами в болотах реки По, взял под командование четыреста человек, задержавших продвижение немецкой пехотной дивизии на три дня. За что получил чин офицера и через год стал капитаном. Высадился в Бретани за неделю до наступления союзных войск с подразделениями британских воздушно-десантных соединений.
Медаль Чести он получил в пятьдесят втором году в Корее. Когда подразделение диверсантов не смогло подорвать мост, по которому должны были пройти вражеские войска, Сен-Клер сделал все лично. Взорвал гранатами. Практически никто в американской армии не удивился, когда его выловили из воды живым.
Вкус к жизни у него был просто потрясающий.
Женщины, выпивка и еда — именно в таком порядке, но, оглядываясь назад, я вижу, что самым главным для него всегда оставалось действие и огромная сцена, на которой он мог появляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50