Отец где-то в другом месте. Мать умрет. Я это знаю: ведь она умерла. (Когда умер отец, я так оскорбился, даже не хотел идти на похороны. Хотел его проучить. И проучил.) Жена моя – единственная, какой я пока обзавелся (выбора у меня не было), пока нас не разлучила смерть, развод или измена. Дети мои – единственные, какие мне достались. (Дети других людей принадлежат другим людям.) Ни одной улыбчивой мордочки в ямочках и веснушках, ни одного заводилы-бодрячка, рубахи-парня или гения, хватающего звезды с неба, – ничего такого не выпало на долю ни им, ни мне. Они стали такими, как есть; вообрази я, что они лучше, чем есть на самом деле, они все равно не изменились бы. Мне не дано было зачать дитя, которое пригласили бы в Белый дом фотографироваться вместе с президентом – фотография эта должна воплощать все, что есть в Америке блестящего и цветущего. Скоро туда придется приглашать для этой цели фарфоровую вазу, полную земляники со сливками. Люди стали теперь выглядеть так, словно на них лежит проклятие. (Землянику подкрасят красной синтетической краской. В сливки подмешают каких-нибудь белил. Фарфоровую вазу сработают из разрисованной резины). Все, кроме Дерека, который сидит с нами: мы даем его нянькам выходные дни – лишь бы брали, чтоб нам самим от них отдохнуть. Его я вполне способен вообразить другим. Не мог у меня родиться такой, каков он есть. Теперь можно шевелиться. Я могу передать блюдо с индейкой жене и предложить остальным по куску бататового пудинга, на самом деле он из ямса. Бататов теперь нет. (Они тоже исчезли. Не знаю, что с ними сталось.) Уж не знаю, почему отец является в эти мои сны, в которых я не могу ни пошевелиться, ни заговорить, а только пребывать в них и слышать, ведь я, по сути, не знаю его, – разве что затем, чтобы обратиться в кого-нибудь, кто внушает мне страх, скажем в черномазого или в Горация Уайта, под известной мне бесцветной внешностью которого в моих снах обнажается багряная изнанка – эротическая жестокость, садизм. У Горация Уайта есть акции. Как ни роюсь в памяти, не помню, чтоб отец хоть раз меня отшлепал. И нет у меня ни одной акции. Между шлепками и акциями явно есть связь, это знак понимания, обещания в прошлом, уверенности в будущем. Может, надо начать раз в две недели шлепать своих сыновей для их же блага? Дочь уже не в том возрасте. А жена в том, и я ее шлепаю. Она любит царапаться или покусывать меня. Мы позволяем это друг другу. Нам обоим веселее, если мы хотя бы немного помучим друг друга. Интересно, неужели я единственный на свете мужчина средних лет, в ком до сих пор живет давний детский страх, как бы его не изнасиловал гомосексуалист? Может, потому тот тип и вторгается в мои сны?– Убирайся! – отчетливо приказываю я.Но вырывается у меня лишь болезненный хрип, который пугает жену.– Что с тобой?– Все в порядке.– Ты визжишь.– Как это?– Не знаю. Какие-то странные звуки.– Просто я стонал. А теперь все прошло.Когда он появляется, моя жена и дети всегда вне опасности. Их даже нет дома. Я один. Он приходит по мою душу. Мне некого спросить про эти сны, кроме нашего семейного священника или моего психиатра. Психиатр просвещает меня, отвечая вопросом на вопрос:– Почему вы об этом спрашиваете?– Ну, потому что…– Вы грызете ногти, – догадывается он.– …я боюсь. У меня бывают сны и разные мысли, которые меня беспокоят, даже если они приятные. У меня бывают головные боли. Я не удовлетворен. Мне кажется, у меня расстройство мышления. Голосов я не слышу…– А-а, – тянет он, это почти вздох.– …и у меня никогда не бывает галлюцинаций.– Как бы вы сами это назвали?– Я часто слышу запах экскрементов.– Но на подошве всегда оказывается собачье дерьмо.– Надо осторожней ходить, – говорит он.Нет у меня психиатра (наша Фирма не одобряет служащих, которые несчастливы), и наш семейный священник – принадлежность жены. (Он не одобряет людей, которые счастливы.)Если я хочу занять в Фирме куда более высокий пост, чем тот, который занимает Кейгл, или в один прекрасный день стать президентом Соединенных Штатов, когда должность эта освободится и никто другой не будет на нее претендовать, мне надо поскорей перестать грызть ногти. Мне, конечно, было жаль Джона Кеннеди, когда его убили, – жаль из-за этого выстрела в голову, которого ни он, ни я не ждали, и еще из-за газетных и журнальных фотографий. Жуть брала на них смотреть. (Можно было бы продать их целый миллион в качестве сувениров, если б об этом вовремя подумали.) Бедняга. Надеюсь, мне не прострелят голову. В моем воображении Кеннеди стал теперь значительно меньше (но он там существует. Это он самый. Сколько смогу, буду о нем заботиться); ему надо было сильно уменьшиться в размерах, чтобы уместиться в моих мыслях, являться мне в воспоминаниях, фантазиях и снах, либо незаметно творить, что ему заблагорассудится, когда я слишком поглощен другими двойниками и тенями и не вытаскиваю его на свет Божий, не заигрываю с ним. На монете в полдоллара его может заполучить любой; у меня он в памяти. Он чистый, глянцевый, хорош собой, широко улыбается. Волосы блестят. Теперь он мне нравится. А сестре моей жены – нет. Его младший брат не дожил до его лет. Люди обычно не принимают в расчет, что, когда У Линдона Джонсона случился первый сердечный приступ и он был только еще сенатором, ему было всего сорок шесть лет. На этом все для него и кончилось. Больше он почти ничего уже не достиг. Эйзенхауэру после сердечного приступа повезло больше. Он стал лучше играть в гольф. (Я тоже стану играть лучше.) Умер и Гарри Трумэн. Так я и знал, что он умрет… У меня у самого последнее время частенько болит голова, а ведь ее даже не прострелили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181