В кабинете же, судя по стоявшему на столе термометру, было двадцать пять тепла.
На лбу молодого человека блестели крупные капли пота.
Ричардсон поудобнее устроил свое грузное широкоплечее тело в кресле.
— Ну? — вопросительно произнес он.
— Я достал, что вы просили, — спокойным голосом ответил молодой человек.
Он аккуратно положил на середину стола большой конверт коричневой плотной бумаги. На конверте стоял штамп “Министерство национальной обороны”.
— Четко сработано, — одобрил Ричардсон. Его охватило растущее возбуждение. Оправдалась ли его догадка, скорее даже подозрение? Точно ли он вспомнил случайно оброненное замечание — смутный намек, не больше, — услышанное на каком-то приеме от человека, которого он даже не знал по имени? Случилось это лет пятнадцать назад, а то и двадцать.., задолго до того, как он связал свою жизнь с партией.., задолго до того, как Джеймс Хауден и Харви Уоррендер стали чем-то большим, чем просто имена в газетах. Это было так давно, что лица, обстановка, фразы почти стерлись из памяти. Но даже если бы он помнил все до точности, не исключено, что сам намек изначально был ложным. Он очень легко мог и ошибиться.
— Отдохните пока, — предложил Ричардсон. — Можете покурить.
Молодой человек достал плоский золотой портсигар, выбрал сигарету и прикурил от крошечного язычка пламени, прыгнувшего из угла портсигара. Потом, спохватившись, вновь открыл его и приглашающим жестом протянул Ричардсону.
— Нет, спасибо, — отказался партийный функционер. Он уже не глядя шарил рукой в нижнем ящике стола, нащупывая банку с табаком. Набил трубку, не торопясь, раскурил ее и только после этого вскрыл конверт и достал из него тощую зеленую папку. Несколько раз глубоко затянулся табачным дымом и начал читать.
Читал он в полном молчании минут пятнадцать. Но уже через десять минут понял, что в его руки попало именно то, что ему нужно. Память его не подвела.
Закрыв папку, Ричардсон предупредил молодого человека:
— Мне нужно подержать это у себя двадцать четыре часа.
Крепко стиснув зубы, не произнеся ни слова, молодой человек согласно кивнул.
Брайан Ричардсон постучал пальцем по зеленой обложке.
— Полагаю, вам известно, что здесь имеется?
— Да, я прочитал, — два красных пятна ярко вспыхнули на щеках молодого человека. — И должен вам сказать, что, если вы используете это, значит, вы еще более низкий и грязный подонок, чем я всегда считал.
На миг грубоватое лицо Ричардсона побагровело. Голубые глаза сверкнули холодом стального лезвия. Но гнев его тут же погас. Совершенно спокойно он ответил:
— А мне нравится ваша смелость. Могу вам сказать только одно. Бывают моменты, когда жизнь требует, чтобы кто-то и в грязи копался — как бы ему самому это ни было противно.
Молодой человек промолчал.
— Теперь поговорим о вас, — продолжал Ричардсон. Он потянулся к стоявшей на столе корзине, покопался в бумагах и отыскал два скрепленных вместе листка.
Просмотрев их, спросил:
— Вы знаете, где находится Фоллингбрук?
— Да, в Северо-Западном Онтарио.
— Правильно, — кивнул Ричардсон. — Советую приступить к его изучению: география района, местные жители — с этим я вам помогу, — экономика, история и все такое прочее. Этот рейдинг вот уже лет двадцать представляет Хэл Тедеско. На очередных выборах он подаст в отставку, хотя об этом еще и не объявлялось. Фоллингбрук — надежное, гарантированное место, и премьер-министр будет рекомендовать вас на него кандидатом от партии.
— Да, — процедил сквозь зубы молодой человек, — времени вы не теряете.
— Мы заключили сделку, — сухо и резко напомнил ему Ричардсон. — Вы свои обязательства выполнили, теперь — моя очередь.
Указав на зеленую папку, добавил:
— А это верну завтра.
Молодой человек помолчал в нерешительности, потом неловко произнес:
— Не знаю даже, что и сказать.
— А ничего, — посоветовал Ричардсон. Впервые за все время их беседы он улыбнулся. — Основная беда политики в том, что слишком много народу говорит слишком много слов.
Через полчаса, еще раз перечитав содержимое папки, на этот раз с углубленным вниманием, директор партии снял трубку одного из двух телефонных аппаратов, стоявших на его столе. Это был прямой городской телефон, и он набрал номер правительственного коммутатора и попросил соединить его с министерством по делам иммиграции. Переговорив еще с одной телефонисткой и двумя секретарями, он наконец добрался до министра.
Телефонная трубка донесла до него зычный бас Харви Уоррендера:
— Чем могу помочь?
— Я бы хотел встретиться с вами, сэр, — с большинством членов кабинета Брайан Ричардсон был на ты, но Уоррендер составлял редкое исключение.
— У меня как раз выдался свободный час, — предложил Харви Уоррендер. — Заходите, если угодно. Ричардсон заколебался.
— Мне это не очень удобно, если не возражаете. Вопрос у меня весьма личного свойства. Я подумал, нельзя ли было бы нам встретиться у вас дома сегодня вечером. Скажем, часов в восемь.
— В моем офисе нам никто не помешает, заверяю вас, — настаивал министр.
— Я бы все же предпочел встретиться у вас дома, — терпеливо ответил партийный организатор.
По тону Уоррендера было ясно, что министру возражения Ричардсона очень не по душе. Он раздраженно проворчал:
— Не нравится мне вся эта таинственность. Что у вас за дело-то?
— Личное, я же сказал. Думается, вечером вы сами согласитесь, что обсуждать его по телефону не стоило.
— Слушайте, если вы по поводу этого сучьего сына Дюваля…
— Нет, с ним это не связано, — прервал его тираду Ричардсон. “Во всяком случае, напрямую, — подумал он, — Только косвенно, через целую цепь зловещих событий, которые вызвал к жизни сам того не подозревающий Дюваль”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158