Он проводит в ней 4-ый вариант, опять создавая небольшую погрешность. И на этот раз, слушатель понимает, что то, что он, на 62-ом такте, положил считать только вступлением к вольному дыханию, есть на самом деле, решение вольного дыхания.
Засим следует фраза сложного отсекания с постоянной фигурой




Характер этой фазы импрессионистический и потому Шопен заканчивает ее (а с ней вместе и всю мазурку) первыми четырьмя тактами, тактами настройки. Но теперь слушатель естественно воспринимает импрессионистический характер этой настройки и нисколько не удивляется, что вся мазурка заканчивается секстаккордом фа-мажора.
Таким образом мы видим, что вся мазурка состоит из 9 частей:

1. Настройка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . такты 1-4
2. I накопление . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5–20
3. II накопление . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21–37
4. Отсекание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38-45
5. III накопление (и пресыщение) . . . . . . . . . . 46-61
6. Вольное дыхание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 62-93
7. IV накопление . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 94–109
8. Отсекание (завершающее) . . . . . . . . . . . 110–129
9. Настройка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 130–133

Мы знаем твердо одно, что пианист, при исполнении этой мазурки, должен четко выявить смысл каждой части и заставить слушателя почувствовать все переходы от одной части к другой.
Баллада Шопена своим строением напоминает 13-ую мазурку. Гиллельс не разобрался в смыслах баллады, и единственное, что он сказал своей игрой, это, что Шопен несколько более задумчивый композитор, нежели Лист. Это столь же бессмысленно и несущественно, как называть Чехова «певцом вечерних сумерек».
Мендельсона «Рондо-Капричиозо» Гиллельс сыграл несколько лучше.
Потом он сыграл Листа «Карнавал». Такую музыку играть и слушать просто неприлично.
На бис Гиллельс исполнил «Кукушку» Дакэна. На наш взгляд ее следовало бы исполнить громче. (Мы вообще стоим всегда за более громкое исполнение и фортепьянную музыку предпочли бы слушать, сидя под роялем).
Лучше всего Гиллельс исполнил этюд Паганини-Лист «Охота».
В зале говорили про Гиллельса. поднимая плечи и разводя руками; «Это… это… это уже не артист, а само искусство!»
Больше нам сказать про концерт Гиллельса – нечего.

1939 год
Даниил Иванович Хармс


* * *

Калиндов стоял на цыпочках и заглядывал мне в лицо. Мне было это неприятно. Я отворачивался в сторону, но Калиндов обегал меня кругом и опять заглядывал мне в лицо. Я попробовал заслониться от Калиндова газетой. Но Калиндов перехитрил меня: он поджёг мою газету, и когда она вспыхнула, я уронил её на пол, а Калиндов начал опять заглядывать мне в лицо. Я, медленно отступая, ушёл за шкап, и тут несколько мгновений я отдыхал от назойливых взглядов Калиндова. Но отдых мой был недлителен: Калиндов на четверинках подполз к шкапу и заглянул на меня снизу. Терпение моё кончилось: я зажмурился и сапогом ударил Калиндова в лицо.
Когда я открыл глаза, Калиндов стоял передо мной со своей окровавленной рожей и рассеченным ртом и по-прежнему заглядывал мне в лицо.

1939–1940 гг.
Даниил Иванович Хармс


* * *

Философ!
Пишу Вам в ответ на Ваше письмо, которое Вы собираетесь написать мне в ответ на мое письмо уже написанное Вам. Отвечаю Вам двумя пунктами.
Пункт №1. Вы неправы. Развить эту мысль к сожалению не могу.
Пункт №2. Вы правы. И эту мысль тоже к сожалению развить не могу.
Философ!
Я видел чудо: пожилой человек в длинном старинном сюртуке бегал вокруг дерева, Это было днем в Летнем Саду.
Философ!
Мы обменялись с Вами письмами и это напоминает мне следующий случай: один скрипач купил магнит и понёс его домой. По дороге он зашел в магазинчик где торгуют газированными напитками и спросил себе стакан вишнёвой воды. Чтобы удобнее было лить, скрипач положил магнит на прилавок, взял стакан двумя руками и поднёс его ко рту. «Пейте на здоровие!» – сказала в это время барышня-продавщица. «Пью за Ваше здоровие!» – сказал скрипач барышне-продавщице и выпил вишнёвую воду. Эта история мне припомнилась потому, что мы обменялись с Вами письмами, а скрипач и продавщица обменялись любезностями.

сентябрь 1937 года
Даниил Иванович Хармс


* * *

Квартира состояла из двух комнат и кухни. В одной комнате жил Николай Робертович Смит, а в другой Иван Игнатьевич Петров.
Обыкновенно Петров заходил к Смиту и у них начиналась беседа. Говорили о разных вещах, иногда рассказывали друг другу о прошлом, но больше говорил Петров. Смит в это время курил и что-нибудь делал, либо чистил свои ногти, либо разбирал старые письма, либо мешал кочергой в печке. Петров ходил всегда в коричневом пиджаке, и концы галстука болтались у него во все стороны. Смит был аккуратен; ходил он в коротких клетчатых штатах и носил крахмальные воротнички.

1937 год
Даниил Иванович Хармс


* * *

Какой туман у меня в голове! Ничего не могу сообразить! Хотел сесть на диван, а сел на корзинку. Хотел свечку зажечь, а вместо этого сделал что-то совсем другое, и получился пожар. Забегали люди, застучали пожарные топоры, зашипели под водяными струями пылающие балки, и вот я очутился на улице в одном платке, накинутом на плечи, с маленькой корзиночкой в руках, в которой лежали только три мелкие тарелки, линеечка, портрет зодчего Росси и машинка для распрямления туфель. Это всё, что удалось мне спасти второпях во время пожара! К тому же ещё, сбегая по лестнице, я оступился и упал, ударившись при этом челюстью о чей-то керосиновый жбан, стоявший на площадке лестницы. Теперь у меня сильно болела моя челюсть.
Я прислонился к папиросной будке и смотрел, как догорает мой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64