Отсек бы
л меньше двух метров в любую сторону. Но во тьме и в режиме свободного паде
ния он казался больше, чем Старый купол. Сыскал я выключатель. Загорелся с
вет.
(Почему в этом гробу не предусмотрели трех осветительных систем, причем
постоянно включенных, не спрашивайте. Скорее всего, по привычке. Мозга ср
аботала, мол, раз есть осветительная система, значит, в натуре должен быть
выключатель. Всё от спешки: в два дня короб сварганили. Еще спасибо, что вы
ключатель работал!)
Как только загорелся свет, кубометраж съежило во всю его клаустрофобную
тесноту минус десять процентов, и я увидел профа.
На вид Ц он был в элементе отдавши концы. Что оправдано с любой точки зрен
ия. Позавидовал ему, однако положено проверить пульс, дыхание и всё такое
на случай, если всё же ему не повезло и всё еще мается, бедняга. Но не тут-то
было, причем не по причине моей однокрылости. Зерно перед загрузкой суша
т и вакуумируют, а наш отсек по этому случаю должен был быть загерметизов
ан под нормальным давлением. Без роскоши, без дополнительной подачи и ре
гулирования состава. Смесью для дыхания на двое суток нас обеспечивали г
ермоскафы. Но даже в лучшем гермоскафе удобнее двигаться в среде под нор
мальным давлением, а не в вакууме, и предполагалось, что до своего пациент
а я доберусь без трудностей.
Хрен там! Даже не открывая шлема, я убедился, что наш отсек воздуха не держ
ит, сходу убедился по раздутию гермоскафа. Да, медикаменты для профа, серд
ечные стимулянты и так далее были во встроенной аптечке его гермоскафа,
укол я мог сделать прижатием снаружи. Но как проверить пульс и дыхание? Ге
рмоскафы у нас были самые дешевые, такие продают лунтикам, которые редко
выходят из гермозон. В них приборов нет.
Гляжу, рот у профа разинут, глаза выкачены. Кранты, думаю. Ни к чему было ста
рику рыпаться, ликвиднул он сам себя. Попробовал разглядеть, бьется ли пу
льс на шее Ц шлем помешал.
Снабдили нас курсографом от великих щедрот. По нему, я был в отключке соро
к четыре с лишним часа, как и предусмотрено, а через три часа нас ждет жутк
ий пинок при переходе на промежуточную орбиту вокруг Терры. Совершим два
оборота, это займет еще три часа с гаком, и нам врубят программу посадки, е
сли центр управления в Луне не встряхнется и не оставит нас на орбите. Хот
я навряд ли.
Зерно нельзя оставлять в вакууме дольше положенного. Может начаться сам
овспенивание, а это не только потеря качества, но кончается тем, что желез
ную бочку в клочки разносит. Мило, не правда ли? И на фига нас засунули в зер
но? Навалили бы камней, им вакуум без разницы.
Хватило времени обо всём этом подумать и захотеть пить. Потянул один гло
точек от соска во рту, а больше ни-ни, потому как ни к чему получать шесть "g" с
полным мочевым пузырем (зря беспокоился; нам поставили-таки катетеры; но
откуда мне было знать?).
Ближе к сроку я решил, что профу не завредит, если сделать укол, который, ка
к было задумано, помог бы ему перенести торможение. А потом, на промежуточ
ной орбите, дам ему еще сердечный стимулянт. Так-то, судя по виду, ему ничто
уже не завредит.
Сделал ему укол и остаток времени пробарахтался насчет пристегнуться о
дной рукой. Ох, не знал я имени того, кто мне так здорово помог: не просто мат
ерился бы, а методично и целенаправленно.
Десять "g" при переходе на промежуточную орбиту вокруг Терры испытываешь
в течение каких-нибудь 3, 26 на десять в седьмой микросекунд. Просто кажется
, что дольше, поскольку десять "g" Ц это в шестьдесят раз больше того, что по
нижайшей просьбе должен выдержать непрочный мешок с протоплазмой. Иным
и словами, тридцать три секунды. Навряд ли моей прародительнице в Сэйлем
е достались на долю худшие полминуты в тот день, когда ее заставили пляса
ть в петле.
Вколол я профу сердечный стимулянт и три часа провел в попытках решить, а
не кольнуться ли и самому на время посадки. Решил, что не буду. Химия, котор
ую мне всадили при взлете с катапульты, превратила полторы минуты лиха и
двое суток скуки в столетие жуткого бреда. И кроме того, если эти последни
е минуты полета, как смахивает, будут последними моими, пусть уж я их испыт
аю. До предела мерзкие, а всё же они мои, и я их не отдам за здорово живешь.
Они и впрямь были мерзкие. Шесть "g" ничем не лучше, чем десять, а мне показал
ись хуже. Четыре "g" тоже не отдых. Потом тряхануло будь здоров, потом нескол
ько секунд свободного падения и, наконец, бултых, причем никакой не «мягк
ий» и вдобавок принятый на стропы, а не на подкладку, поскольку мы ныряли г
оловой вперед. И вряд ли Майк отдавал себе в этом отчет, после нырка еще по
дброс и снова жесткий бултых, так что лишь потом Ц завис. Эрзлики называю
т это «зависом», но на завис в невесомости это нимало не похоже: к тебе при
ложено одно "g", в шесть раз больше, чем подобает, и как-то нехорошо болтает т
уда-сюда. Жуть как нехорошо. Майк заверил нас, что вспышек на Солнце не пре
двидится и внутри этой «железной девы» радиационной дозы мы не схватим.
Но тем, что нас ждет в эрзлицком Индийском океане, он так глубоко не интере
совался. Прогноз для посадки барж был приемлемый, и, по-моему, он решил, что
и нам сойдет, а я с ним согласился.
Я считал, что в желудке пусто. Однако весь шлем изнутри уделал кислой и мер
зейшей жижей, сам ее за кэмэ обошел бы. И тут нас перевернуло вверх тормашк
ами, так что эта дрянь хлынула в глаза, в нос и на волосы. У эрзликов это назы
вается «морская болезнь», и она из тех мерзостей, которые у них сами собою
разумеются.
Не стану распространяться, как нас долго и занудно волокли в порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141