Пройти ко мне из других комнат можно
было не иначе как через кабинет Пенни, а чтобы добраться с парадного хода,
нужно было пройти пять контрольных пунктов. Посетителей отбирал лично
Родж, проводя их подземным ходом в кабинет Пенни, а оттуда уже - ко мне.
Такой порядок позволял перед встречей воспользоваться ферли-храном. Я
и при посетителе мог читать его досье - в крышку стола вделан был
небольшой экран, незаметный для него. Если же визитер имел обыкновение
расхаживать по кабинету, я всегда мог вовремя выключить изображение. Экран
позволял и многое другое. К примеру, Родж, проводив ко мне очередного
посетителя, шел в кабинет Пенни и писал записку, тут же появлявшуюся на
экране: Зацелуйте до смерти, но ничего не обещайте! Или: Представить жену
ко двору - обещайте и гоните в шею! А порой: С этим бережней - "трудный"
округ. Гораздо значительней, чем кажется. Направьте ко мне, улажу сам.
Не знаю, кто на самом деле управлял Империей. Может, какие-нибудь уж
очень большие шишки. А на моем столе просто появлялась ежеутренне кипа
бумаг, я визировал их размашистой подписью Бонфорта, и Пенни уносила всю
кипу к себе. Читать их мне было некогда, и масштабы имперской бюрократии
меня иногда ужасали. Однажды, по дороге на какое-то совещание, Пенни
устроила мне, как она выразилась, маленькую прогулку по архиву. Мили и
мили бесконечных хранилищ; улей, соты которого ломятся от микрофильмов! А
меж полок - движущиеся дорожки, чтобы клеркам не искать каждый документ
сутками!
И это, по словам Пенни, был лишь один сектор! А весь архив, сказала
она, занимает примерно такую же площадь, как зал Великой Ассамблеи! Тут я
искренне порадовался, что работа в правительстве мне не светит - разве что
в качестве временного хобби.
Прием посетителей был неизбежной и бесполезной рутиной; решения все
равно исходили либо от Роджа, либо - через него - от Бонфорта. Что я
действительно делал полезного - выступал с предвыборными речами. Распущен
был слух, что вирус дал осложнение на сердце, и доктор рекомендовал мне
оставаться пока на Луне с ее слабым притяжением. Я не хотел рисковать,
совершая вояж по Земле, а уж тем более - на Венеру. Окажись я среди толпы
избирателей - даже десять ферли-хранов не помогут. И наемные головорезы из
Людей Дела тоже в архивах вряд ли числятся - а что я могу рассказать после
крошечной дозы неодексокаина - подумать страшно!
Кирога исколесил Землю вдоль и поперек, на каждом шагу выступая по
стерео, а то и лично - перед толпами избирателей. Но Клифтона сей факт
мало тревожил - он только плечами пожимал:
- Ну и что? Новых голосов он не добьется, только глотку надсадит. На
такие сборища ходят лишь убежденные последователи.
Я искренне надеялся, что вопрос этот Роджу знаком. Времени на
кампанию отпущено было немного - всего шесть недель со дня отставки
Кироги. Потому выступать приходилось ежедневно - всеобщая сеть отвела нам
времени столько же, сколько и Партии Человечества. Или же - речи
записывали и рассылали почтовыми катерами по всем избирательным клубам
Империи. Обычно я получал набросок речи - наверное, от Билла, хотя самого
его больше не видел, - и доводил речь до ума. Ее забирал Родж - и вскоре
приносил назад с одобрением. Иногда Бонфорт исправлял в ней кое-что;
почерк его стал еще более неразборчивым.
Поправки Бонфорта я никогда не подвергал сомнению, а остальное просто
выкидывал. Когда готовишь текст сам - выходит куда ярче и живей! Суть
поправок я вскоре уловил: Бонфорт всегда убирал из речи лишние
определения, делая ее резче - пусть жуют, как есть!
Похоже, у меня стало получаться - исправлений появлялось день ото дня
меньше.
С ним я так и не встретился. Чувствовал, не смогу играть, увидев его
беспомощным и слабым. И в нашем тесном кругу не одному мне противопоказаны
были подобные встречи - Чапек больше не пускал к нему Пенни. Почти сразу
после прибытия в Новую Батавию она загрустила и становилась все рассеянней
и раздражительней. Под глазами ее проступили круги - похлеще, чем у енота.
Я не знал, отчего. Решил, что предвыборная гонка, да еще тревога за
здоровье Бонфорта - берут свое, однако прав оказался лишь отчасти. Чапек
тоже заметил неладное и принял свои меры. Под гипнозом он обо всем
расспросил ее, а затем вежливо, но твердо запретил посещать Бонфорта, пока
я не закончу работу и не отправлюсь восвояси.
Бедная девочка чуть было не спятила. Она навещала тяжелобольного,
которого давно и безнадежно любила, а затем ей приходилось возвращаться к
работе с человеком, абсолютно похожим на него, говорящим его голосом, но
пребывающим в добром здравии... Было, отчего начать меня ненавидеть!
Выяснив причину ее состояния, добрый старый док Чапек сделал ей
успокоительное внушение и велел впредь держаться от комнаты больного
подальше. Мне же никто ничего не сказал - не мое, видите ли, дело! Однако
Пенни повеселела, былая привлекательность и работоспособность вновь
вернулись к ней.
А между тем, это и меня касалось, черт возьми! Я уже два раза бросил
бы все эти тараканьи бега, если бы не Пенни!
Требовалось еще посещать различные совещания. Экспансионисты являлись
лишь ядром громадной, разношерстной коалиции, объединенной личным
авторитетом Джона Джозефа Бонфорта. Теперь мне вместо него приходилось
обольщать тамошних партийных "примадонн". К таким совещаниям меня готовили
с особой тщательностью, и Родж, сидя за спиной, предупреждал мои возможные
ошибки и отклонения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55