Ты что, хочешь...
- Сиди, Джок! Он должен знать.
- Не сейчас и не здесь! И ты никакого права не имеешь подставлять
всех из-за него! Ты еще не знаешь, что он за птица.
- Ну, это - допустимый риск.
Бродбент повернулся ко мне. Дюбуа сцапал его за плечо и развернул
обратно:
- К чертям твой допустимый риск! Дэк, мы с тобой давно работаем в
паре, но если сейчас ты раскроешь пасть... Кто-то из нас уж точно больше
ее никогда не раскроет!
Казалось, Бродбент удивлен. Глядя на Дюбуа сверху вниз, он невесело
усмехнулся:
- Джок, старина, ты уже настолько подрос?
Дюбуа свирепо уставился на него. Уступать он не хотел. Бродбент был
выше его на голову и кило на двадцать тяжелей. Я поймал себя на том, что
Дюбуа мне, пожалуй, симпатичен. Меня всегда трогала дерзкая отвага
котенка, бойцовский дух бентамского петушка, или отчаянная решимость
"маленького человека", восклицающего: умираю, но не сдаюсь! И так как
Бродбент, похоже, не собирался его убивать, я решил, что Джоком сейчас
подотрут пол.
Вмешиваться я однако не собирался. Всякий волен быть битым, когда и
как пожелает.
Напряжение, между тем, нарастало. Вдруг Бродбент расхохотался и
хлопнул Дюбуа по плечу:
- Молоток!
Затем повернулся ко мне и спокойно сказал:
- Извините, мы вас оставим ненадолго. Нам бы тут... кое о чем
переговорить.
Номер, как и все подобные номера, был оборудован "тихим уголком" с
видео и "автографом". Бродбент взял Дюбуа под локоть и отвел туда. Между
ними сразу же завязалась оживленная беседа.
В дешевых гостиницах такие "уголки" не всегда полностью глушат звук.
Однако "Эйзенхауэр" - отель-люкс, и оборудование, конечно, имел
соответствующее. Я мог видеть, как шевелятся их губы, но при этом не
слышал ни звука.
Впрочем, губ мне было достаточно. Лицо Бродбента находилось прямо
передо мной, а Дюбуа отражался в стенном зеркале напротив. Когда-то я был
неплохим "чтецом мыслей", и не раз с благодарностью вспоминал отца,
лупившего меня до тех пор, пока я не освоил безмолвный язык губ. "Читая"
мысли, я требовал, чтобы зал был ярко освещен, и пользовался... Ну, это
неважно. В общем, по губам я читать умел.
Дюбуа говорил:
- Дэк, ты безмозглый, преступный, неисправимый и совершенно
невозможный лопух! Ты, может, желаешь со мной на пару загреметь на Титан -
считать булыжники? Да это самодовольное ничтожество тут же в штаны
наложит!
Я чуть не проморгал ответ Бродбента. Ничтожество, это ж надо!
Самодовольное! Не считая естественного сознания своей гениальности, всегда
считал себя человеком, в общем-то, скромным...
Бродбент: "...неважно, что карты с подвохом, когда заведение в городе
одно. Джок, выбирать нам не из чего!"
Дюбуа: "Ну так привези сюда дока Скорциа, пусть применит гипноз,
веселящего вколет... Но не вздумай ему открываться, пока он не созрел, и
пока мы на Земле!"
Бродбент: "Но Скорциа сам говорил, что на один гипноз да химию
надежды никакой. Нужно, чтоб он сотрудничал с нами, понимаешь,
со-трудничал! Сознательно!"
Дюбуа фыркнул:
- Какой там "сознательно" - ты посмотри на него! Видал когда-нибудь
петуха, вышагивающего по двору?! Да, с виду он вылитый шеф, черепушка
такой же формы... А остальное? Нервишки не выдержат, сорвется и все
испортит! Ни за что такому не сыграть, как надо, - ему до актера, как
окороку до свиньи!
Если бы бессмертного Карузо обвинили в том, что он "пустил петуха",
он не был бы оскорблен сильнее. Но в мою пользу безмолвно
свидетельствовали Барбедж и Бут, и я спокойно продолжал полировать ногти.
Однако про себя решил, что в один прекрасный день заставлю приятеля-Дюбуа
сперва смеяться, а затем - плакать, и все это - в течение двадцати секунд.
Я подождал еще немного, поднялся и направился в "тихий уголок". Они
моментально заткнулись. Тогда я негромко сказал:
- Бросьте, господа. Я передумал.
Дюбуа несколько расслабился:
- Так вы отказываетесь?
- Я имею в виду, вы меня ангажировали. И можете ничего не объяснять.
Помнится, дружище Бродбент уверял, что работа не побеспокоит мою совесть.
Я ему верю. Насколько я понял, нужен актер. А со всем остальным -
пожалуйте к моему агенту. Я согласен.
Дюбуа разозлился, но промолчал. Я думал, Бродбент будет доволен и
перестанет нервничать, но он обеспокоился пуще прежнего.
- Ладно, - согласился он, - продолжим. Лоренцо, не могу сказать, на
какой срок вы понадобитесь. Но не больше нескольких дней. И то - играть
придется раз или два - по часу, примерно.
- Это не так уж важно. Главное, чтоб я успел как следует войти в
роль... Так сказать, перевоплотился. Но все же - сколько дней я буду
занят? Нужно ведь предупредить моего агента...
- Э, нет. И речи быть не может.
- Но - сколько? Неделя?
- Меньше. Иначе - мы идем ко дну.
- А?
- Ничего, не обращайте внимания. Сто империалов в день вас устроят?
Я немного помялся, но вспомнил, как легко он выложил сотню за
небольшое интервью со мной, и решил, что самое время побыть бескорыстным.
Я махнул рукой:
- Это - потом. Надеюсь, не заплатите меньше, чем заработаю.
- Отлично.
Бродбент в нетерпении повернулся к Дюбуа:
- Джок, свяжись с ребятами. Потом позвони Лэнгстону, скажи: начинаем
по плану "Марди Гра". Пусть сверяется с нами. Лоренцо...
Он кивнул мне и мы прошли в ванную. Там он открыл небольшой ящичек и
спросил:
- Можете вы с этими игрушками что-нибудь сделать?
Игрушки и есть - из тех непрофессиональных, но с претензией
составленных наборов, какие приобретают недоросли, жаждущие славы великих
артистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55