- Вы должны появиться точно вовремя. Ни до, ни после - секунда в
секунду! Понимаете?
- Да, - хором ответили мы с Клифтоном.
- Тридцать секунд, чтобы дойти до ворот. У вас еще три минуты. Что
собираетесь делать?
- Нервы в порядок привести, - вздохнул я.
- Да в порядке твои нервы, старина. Поздравляю, не растерялся.
Ничего, еще часа два - и отправишься домой с грудой денег, карманы не
выдержат! Последний рывок...
- Ох, Дэк, твои б слова да богу в уши... Не так уж гладко все шло,
верно ведь?
- Это точно.
- Да, Дэк, на минуту.
Я вылез из машины и прошел к водительской дверце.
- Дэк... А что будет, если я в чем-нибудь ошибусь?
- А? - Дэк был заметно удивлен, затем рассмеялся - немного слишком
сердечно. - Не ошибешься, Лоренцо! Пенни говорила, ты сложил в черепушку
все, что надо.
- И все-таки?
- Ты не можешь провалиться, тебе говорят. Я все понимаю; сам когда-то
сажал корабль в первый раз. Но там, как дошло до дела, просто времени не
было бояться.
В разреженном воздухе непривычно тонко прозвучал голос Клифтона:
- Дэк! Вы следите за временем?
- Куча времени - больше минуты!
- Мистер Бонфорт! - Это была Пенни. Я подошел к ней, она вылезла из
машины и протянула руку:
- Счастливо, мистер Бонфорт!
- Спасибо, Пенни.
Родж пожал мне руку, Дэк хлопнул по плечу:
- Минус тридцать пять секунд. Пора.
Я кивнул и зашагал вверх, к воротам. Должно быть, добрался я до них
на пару секунд раньше - массивные створки распахнулись, стоило мне к ним
подойти. Я перевел дух, в последний раз проклял эту дурацкую маску...
...и вышел на сцену.

Сколько раз вы это проделывали - никакого значения не имеет.
Премьера! Занавес пошел! Ваш выход! - и дух перехватывает, и замирает
сердце. Конечно, стараниями менеджера зал полон. Конечно, вы все это в
точности проработали на репетициях. Все равно. Ваш выход - и сотни глаз
направлены на вас; публика ждет, что вы скажете, ждет, что вы сделаете,
может, даже ждет от вас чуда - а кое-кто и провала... Братцы! Вам все это
наверняка знакомо. Именно на этот случай Бог создал суфлеров.
Осмотревшись, я увидел здешнюю публику, и мне жутко захотелось
удрать. Впервые за три десятка лет почувствовал мандраж на сцене.
Будущие родственники заполняли все вокруг, куда только хватало глаз.
По обе стороны оставленного для меня прохода их были тысячи - точь-в-точь
грядка, плотно засаженная спаржей. Я знал, что перво-наперво нужно дойти
по этому проходу до центра площади и затем ступить на пандус, ведущий во
внутреннее Гнездо, и все это - как можно быстрее...
Я не мог сделать и шагу.
Тогда я сказал себе: "Парень, ты же - Джон Джозеф Бонфорт! До этого
ты бывал здесь десятки раз! Все это - твои друзья. И ты здесь потому, что
сам так хотел, и они тоже рады видеть тебя сегодня! А ну, давай пошел!
Там-там-та-ТАМммм! А вот и новобрачная!"
И я снова стал Бонфортом. Дядюшкой Джо Бонфортом, единственно
желавшим - сделать все как надо, к вящей славе и на благо народа своей
планеты и своих друзей-марсиан. Я сделал глубокий вдох и пошел.
Глубокий вдох меня и выручил - я почуял знакомый запах. Тысячи и
тысячи марсиан - собранные вместе, они благоухали так, словно здесь кто-то
выронил и разбил целый ящик "Вожделения джунглей"! Уверенность в том, что
я действительно чувствую запах, даже заставила обернуться, поглядеть, не
идет ли следом Пенни. Пальцы мои все еще хранили тепло ее руки.
Я пошел по оставленному мне коридору, пытаясь идти так же быстро, как
и марсиане на своей родной планете. Толпа смыкалась позади. Вполне
возможно, малыши удерут от старших и сгрудятся на дороге. Малыши - я хочу
сказать, марсиане, только что прошедшие стадию деления, они вдвое меньше
"взрослых" по росту и весу. Их, пока не подрастут, из Гнезд никуда не
выпускают; потому мы забываем порой, что бывают на свете и маленькие
марсиане. Чтобы подрасти и восстановить память и знания, им требуется лет
пять. А сразу после деления марсианин - абсолютный идиот, ему даже до
слабоумного еще расти и расти. Перераспределение генов после конъюгации и
регенерация после деления надолго выбивают его из колеи, об этом была
целая лекция на одной из кассет Бонфорта в сопровождении не шибко-то
качественной, любительской съемки.
Малыши, веселые, дружелюбные идиотики, полностью освобождены от любых
приличий и всего, что с ними связано. Марсиане в них души не чают.
Два таких малыша, совсем еще маленькие, выскользнули из толпы и
стали, загородив проход, будто два несмышленых щенка посреди шоссе.
Оставалось либо тормозить, либо сбивать их с ног.
Я затормозил. Они придвинулись вплотную, теперь уже окончательно
перекрыв коридор, и, выпустив ложнолапки, зачирикали, обмениваясь
впечатлениями. Я их совершенно не понимал, а они немедленно вцепились в
мои брюки и принялись шарить в нарукавных карманах.
Толпа тесно обступила коридор, и обойти малышей я не мог. Что же
делать? Малыши были так милы, что я чуть не полез в карман за конфетой,
которой там не было. С другой стороны, обряд усыновления рассчитан по
секундам, почище любого балета. Не добравшись вовремя до пандуса, я
совершу тот самый, классический, грех против приличий, прославивший в свое
время Кккахграла Юного.
Но малыши и не думали уступать мне дорогу: один из них откопал в
кармане мои часы.
Я вздохнул, и волна аромата накрыла меня с головой. Приходилось
рисковать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55