Поэтому профсоюз проституток,
который финансировал законодателей, чтобы они поддержали профсоюзные
расценки, теперь пытается выработать систему квитанций, чтобы залатать
дыры в законе о субсидиях. Но это тоже не сработает.
- Почему это не сработает, Фрайдэй?
- Босс, законы, созданные чтобы остановить прилив, никогда не
работают; именно это говорил король Кнут. Вы, конечно, это знаете?
- Я хотел убедиться, что тебе это известно.
- Я думаю, это оскорбление. Но я наткнулась просто на конфетку. В
Калифорнийской Конфедерации противозаконно отказать кому-либо в кредите
только потому, что этот человек ранее становился банкротом. Кредит есть
гражданское право.
- Я полагаю, закон не работает, но каким образом его обходят?
- Я еще не выяснила, босс. Но я думаю, этот бездельник окажется в
невыгодном положении, если попытается подкупить судью. Я хочу упомянуть об
одном очевидном симптоме: насилие. Хулиганство. Стрельба. Поджоги. Взрывы.
Терроризм любого сорта. Конечно, мятежи - но я подозреваю, что мелкие
эпизоды насилия, день за днем подтачивающие людей, приносят культуре даже
больше вреда, чем мятежи, которые вспыхивают, а потом затихают. Думаю,
пока это все. О, воинская повинность, рабство, деспотическое правление,
лишение свободы без возможности выйти под залог и без быстрого судебного
разбирательства - но это все очевидные вещи; о них говорится во всех
учебниках истории.
- Фрайдэй, я думаю, ты пропустила самый настораживающий симптом из
всех.
- Да? Вы мне скажете? Или мне снова придется в его поисках шарить в
потемках?
- М-м-м. В этот раз я скажу тебе. Но, когда вернешься, найди этому
подтверждения. Проверь его. Больные культуры демонстрируют набор
симптомов, названных тобой... но умирающая культура неизменно проявляет
грубость по отношению к человеку. Плохие манеры. Недостаток уважения к
другим людям в мелочах. Отсутствие учтивости, мягких манер более важно,
чем мятежи.
- Правда?
- Пф-ф. Мне нужно было заставить тебя раскопать это самой; тогда бы
ты это знала. Этот симптом особенно серьезен потому, что личность, в
которой это проявляется, никогда не думает об этом как о признаке плохого
здоровья, но как о доказательстве своей силы. Поищи этот симптом. Изучи
его. Фрайдэй, эту культуру - мировую культуру, не только это шоу уродов в
Калифорнии - спасать уже поздно. Следовательно, мы должны готовить
монастыри для приближающихся Темных Веков. Электронные записи слишком
ненадежны; мы снова должны пользоваться книгами, с долговечными красками и
прочной бумагой. Но этого может быть недостаточно. Источник следующего
возрождения, может быть, будет находиться в небе. - Босс замолчал, тяжело
дыша. - Фрайдэй...
- Да, сэр?
- Запомни это имя и адрес. - Его руки задвигались над консолью; на
верхнем экране появился ответ. Я запомнила его.
- Все?
- Да, сэр.
- Мне повторить его для проверки?
- Нет, сэр.
- Ты уверена?
- Если хотите, сэр, повторите.
- М-м-м. Фрайдэй, не была бы так любезна, не могла бы ты, прежде чем
уйдешь, налить мне чашку чая? Я чувствую, что мои руки сегодня немного
дрожат.
- С удовольствием, сэр.

24
Ни Голди, ни Анна не пришли завтракать. Я ела в одиночестве и поэтому
довольно быстро; я медленно ковыряюсь в еде только когда ем в компании. И
это было только к лучшему, потому что как раз когда я, поев, вставала
из-за стола, по громкоговорящей связи раздался голос Анны:
- Пожалуйста, внимание. На меня возложена печальная обязанность
объявить о том, что ночью наш Председатель скончался. В соответствии с его
волей погребальной службы не будет. Тело кремировано. В девять ноль-ноль в
большом конференц-зале состоится собрание, на котором будет произведена
ликвидация дел компании. Все обязаны явиться вовремя.
До девяти часов я плакала. Почему? Наверное, мне было жалко себя. Я
уверена, что именно это подумал бы босс. Он не жалел себя, он не жалел
меня, и он не раз бранил меня за жалость к себе. Жалость к себе, говорил
он - самый деморализующий недостаток.
И все равно мне было себя жалко. Я всегда ссорилась с ним, даже
тогда, когда после того, как я сбежала от него, он разорвал мой контракт и
сделал меня Свободной Личностью. Теперь я жалела о каждом случае, когда
возражала ему, дерзила, обзывала его.
Потом я напомнила себе, что боссу я бы совсем не понравилась, если бы
я была червяком, слугой, не имеющей собственного мнения. Он должен был
быть самим собой, и я должна была быть самой собой, и мы близко общались с
ним много лет, причем ни разу не коснулись друг друга даже руками. Для
Фрайдэй это рекорд. Только меня не интересуют рекорды.
Я подумала, знал ли он, много лет назад, когда я только начала
работать на него, как быстро я могла бы оказаться в его объятиях, если бы
он только предложил. Возможно, он действительно знал. Как возможно и то,
что даже хотя я никогда не прикасалась к нему, он был моим единственным
отцом.

Большой конференц-зал был заполнен до отказа. Я никогда не видела,
чтобы в столовой собиралась даже половина этого количества людей, а
некоторое лица вообще были мне незнакомы. Я пришла к выводу, что некоторых
вызвали из других мест, и они смогли быстро приехать. За столом впереди
сидели Анна и совершенно незнакомая мне женщина. Рядом с Анной были папки
с бумагами, внушительных размеров выносной терминал и концелярские
принадлежности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139