Потеряв обойму, он гнусно заверещал, но я на редкость доходчиво
пояснил, что разряженный пистолет в его руках ничуть не хуже заряженного,
к тому же, учитывая его выдающуюся сноровку, при наличии патронов он может
сам себя поранить!
"Коп" продолжал стенать и грозиться, но я предложил усладить этими
звуками слух его босса и повернулся к нему спиной.
Он, должно быть, испытал досаду. Впрочем, я тоже.

Мне стало лучше (несмотря на недосып) после вполне содержательной
болтовни с Ксией за кофе и пончиками с кремом. Через сорок минут я
доставил себя в офис почтенного Джефферсона Мао, Председателя совета
депутатов суверенного города Гонконга Лунного. Это все значилось на
вывеске офиса. Я подивился тому, как Конгресс Свободного Штата Луна терпит
это понятие "суверенный", но решил, что мое дело - сторона.
Шустрая женщина с острым взглядом и красными волосами (интересные
гены, подумал я) произнесла:
- Назовите себя, прошу вас!
- Ричард Джонсон. Председатель пожелал со мной встретиться.
Она бросила взгляд на монитор.
- Вы не явились к назначенному часу, придется подождать. Можете
присесть.
- Я могу и не присесть. Я сказал вам, что Председатель хотел меня
видеть, но отнюдь не сказал, что и сам жажду свидания с ним. Нажмите ту
клавишу и доложите, что я здесь!
- Я не могу впустить вас к Председателю раньше чем через два часа.
- А вы передайте, что я здесь. Если он откажется меня принять, я
отбуду.
- Ну и прекрасно, возвращайтесь через два часа!
- Вы меня не поняли. Я отбываю. Покидаю Конг. И не желаю к вам
возвращаться.
Конечно, я сблефовал, но, произнеся слово "отбытие", я вдруг понял,
что это, может, и не блеф. Первоначально я намеревался пробыть в Конге
какое-то (неопределенное) время, но теперь осознал, что мне не хочется
оставаться в городе, настолько павшем, что в нем законом допускается
вторжение полицейского в частное жилище только потому, что какому-то
чиновнику вздумалось вызвать к себе его владельца!
Разумеется, нет! Рядовой солдат в достойном, правильно организованном
воинском подразделении и то пользуется большими гражданскими правами и
свободами! Гонконг Лунный, прославленный в песнях и рассказах как колыбель
Лунной свободы, теперь стал местом, не подходящим для обитания.
Я повернулся к выходу, но она окликнула меня, когда я был уже в
дверях:
- Мистер Джонсон!
- Да? - спросил я не оборачиваясь.
- Вернитесь!
- Зачем?
Она ответила, скривившись как от боли:
- Председатель сейчас примет вас.
- Отлично! - констатировал я.
Я подошел к дверям, ведущим во внутренний офис, они раздвинулись,
но... за ними еще вовсе не находился кабинет Председателя. Там оказались
еще три двери, и перед каждой торчал свой гвардейский цербер. Это сказало
мне больше, чем я желал бы знать о ныне правящих властях Гонконга Лунного
("суверенного города"!).
Гвардеец у последней двери ввел меня внутрь кабинета.
Мистер Мао окинул меня взглядом и не здороваясь произнес:
- Садитесь.
Я сел, держа палку между коленями. Мне пришлось прождать минут пять,
пока "отец города" шуршал бумагами, не обращая на меня ни малейшего
внимания. Тогда я поднялся и направился к двери, ступая медленно и
опираясь на палку. Мао всполошился:
- Мистер Джонсон, куда вы?
- Я ухожу.
- Ну, разумеется! Вы же не желаете проявить лояльность, не так ли?
- Я желаю заняться собственными делами. Есть ли к этому какие-либо
препятствия?
- Если вы так настаиваете, я могу процитировать устав муниципалитета,
согласно которому вы связаны оказывать мне содействие по первому
требованию.
- Вы имеете в виду параграф восемьдесят два раздела двести семнадцать
устава города?
- Так вы с ним знакомы и сами... Стало быть, ваше поведение тем более
неизвинительно!
- Я не знаком с этим уставом, но знаю номер параграфа. Он был мне
назван тем шутом-головорезом, который ворвался в мою спальню. А что, в
вашем уставе ничего не говорится о недопустимости взламывания дверей
частных покоев?
- Ах да, вы еще оказали сопротивление офицеру службы безопасности при
исполнении им обязанностей! Но мы обсудим это позднее. Устав, который вы
упомянули, есть основа нашей свободы. Граждане, временные обитатели и даже
гости могут приезжать и уезжать по собственному желанию, но они обязаны
выполнять свой гражданский долг и оказывать содействие официальным
властям, избранным, назначенным или мобилизованным, при исполнении ими
своих функций.
- А кто решает, когда требуется такое сотрудничество, и определяет
его характер и объем?
- Во всяком случае, этим правом наделены все официальные лица.
- Ну, предположим. Так чего же еще вам от меня надо? - спросил я, все
еще стоя.
- Сядьте. Конечно, мне следует с вами поговорить. И я требую, чтобы
вы мне отвечали. Я сожалею об инциденте, но вы сами не слишком
располагаете к вежливому обращению.
- То есть, исходя из этого, можно и взломать мою дверь?
- Не утомляйте меня. Посидите и помолчите. Мне необходимо вас
допросить... как только появятся двое свидетелей.
Я сел и умолк. Мне казалось, я начинаю проникаться пониманием нового
порядка: абсолютная свобода... за исключением того, что официальные
"собачники" всегда могут любому гражданину в любое время приказать все,
что им вздумается!
Итак, "свобода", отвечающая определениям Оруэлла и Кафки, практике
Сталина и Гитлера, "свобода" вышагивать взад и вперед в собственной клетке
(или камере).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148