Мне вручили письмо от тетки Элеоноры.
Судя по всему, она забыла указать, что письмо срочное, и послание шло очень
долго. Письмо было коротким и сумбурным. В смерти мамы тетка, кажется,
обвиняла меня: то ли я был виноват, потому что служил в армии, но не смог
защитить Землю от врагов; то ли мама поехала в Буэнос-Айрес только потому,
что меня не было дома. Не знаю. Так или иначе, тетка во всем обвиняла меня,
Я порвал письмо и некоторое время бесцельно бродил по знакомым отсекам
корабля. Я был уверен, что погибли и мама, и отец - ведь он никогда не
отпускал ее одну путешествовать. Тетка не писала об отце, но она вообще
никогда не удостаивала его своим вниманием. Всю душевную привязанность она
отдавала сестре. Потом я узнал, что был недалек от истины: отец хотел ехать
с мамой, но задержался из-за срочных дел. Он планировал выехать вслед через
день. Но тетка Элеонора ничего мне об этом тогда не написала.
Через два часа меня вызвал лейтенант. Он с необычной мягкостью
спросил, не хочу ли я остаться на Санкторе, пока "Роджер Янг" отправится в
очередной патрульный рейс. Он сказал, что у меня накопилось довольно много
выходных и я могу их использовать. Не знаю, откуда ему стало известно о
моем несчастье. Я отказался и поблагодарил. Мол, спасибо, сэр, но я
предпочитаю отдохнуть вместе со всеми ребятами.
Теперь я радуюсь, что поступил именно так. Потому что если бы я
остался, то не был бы там, где лейтенант получил свое. И это мучило бы меня
потом всю жизнь... А случилось все очень быстро, прямо перед отлетом с
планеты противника. Одного из парней в третьей группе ранило - не сильно,
но он не мог двигаться. Помощник командира группы помчался к нему, но сам
был ранен. Лейтенант, конечно, сразу все засек и двинулся к ним: у него
были данные, что они оба живы, а значит, он не мог поступить иначе.
Лейтенант привел их в чувство и потащил обоих к шлюпке.
Он действительно буквально тащил их последние двадцать футов, а потом
впихнул в шлюпку. Все были на борту, щита вокруг шлюпки не оказалось, и в
это самое мгновение противник нанес удар. Он умер сразу, в ту же секунду.
Я не упомянул имена тех ребят - рядового и помощника командира группы
- не случайно. Лейтенант поспешил бы к любому из нас, и неважно, какое у
тебя было звание. В такие моменты для него не было рядовых, а он переставал
быть для нас лейтенантом. Мы это остро почувствовали тогда: от нас ушел
глава семьи. Семьи, которой он дал фамилию, отец, без которого мы никогда
бы не стали такими, какие мы есть.
После того, как погиб лейтенант, капитан Деладрие пригласила сержанта
Джелала обедать с ними, то есть с начальниками всех служб корабля. Джелли
долго извинялся, но не пошел. Вы когда-нибудь видели вдову с упрямым и
твердым характером, которая старается сохранить семью, делая вид, что глава
этой семьи просто вышел и скоро должен вернуться? Именно так и вел себя
Джелли. Он стал строже, а его обычное "лейтенанту это не понравится"
действовало теперь на нас, как удар плетки. Правда, Джелли старался
произносить эту фразу как можно реже.
Джелли почти не делал перестановок в отряде. Только помощника
командира второго отделения поставил на пост отрядного сержанта, а меня из
помощника командира группы произвел в капралы, чтобы я мог выполнять
обязанности помощника командира отделения. Сам же он, как я уже говорил,
вел себя так, словно, как обычно, лишь выполняет приказания отлучившегося
лейтенанта, Может быть, именно это нас и спасало.



10
Мне нечего вам предложить, кроме
крови, тяжелого труда, слез и пота.
У.Черчилль, солдат и государст-
венный деятель XX века
Мы вернулись на корабль из рейда против скиннов - рейда, который
оказался последним для Диззи Флореса. Сержант Джелал первый раз командовал
нами как командир отряда. Наверное, поэтому один из корабельных
артиллеристов, который нас встречал, спросил меня:
- Ну, как все прошло?
- Нормально. Как всегда, - ответил я коротко. Вполне возможно, что он
задал вопрос из дружеских чувств. Но мне было не до разговоров, слишком
противоречивые чувства одолевали: тоска по погибшему Диззи, глупая
гордость, что мне так хорошо удалось подобрать раненого, и в то же время
стыд, что все усилия ни к чему не привели и Диззи больше никогда не будет с
нами. Но глубоко шевелилось уже знакомое чувство, которому каждый раз
стараешься не дать воли - радость, что снова на корабле, что жив, можешь
двигать руками и ногами, что вернулся целым и невредимым. А кроме того, как
можно рассказать о десанте человеку, не участвовавшему ни в одном боевом
выбросе?
- Да? - отозвался этот парень. - Вы не так уж плохо устроились,
ребята. Тридцать дней балдежа, тридцать минут работы.
- Ага, - согласился я и повернулся, чтобы уйти. - Некоторые из нас
просто в рубашке родились.
И все же в словах флотского было много правды. Наверное, мы,
современные десантники, напоминали летчиков давних войн: долгие,
заполненные ежедневным трудом военные будни и всего несколько часов
реального боя с врагом в небе. А остальное - обучение, подготовка к вылету,
вылет, прилет, отдых, опять подготовка к следующему вылету и учеба, учеба
каждый день.
Следующий выброс мы совершили только через три недели - на другую
планету, вращающуюся возле другой звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78