Но дотянулся, хотя это и было довольно болезненно.
Когда отправились в обратный путь, я чувствовал себя совершенно
разбитым. Видно было, что и другим не лучше. Один Зим, как всегда, был
подтянут. Кажется, ему даже удалось побриться.
Мы шли к лагерю, солнце уже ощутимо пригревало спины. Зим затянул
старые солдатские песни и требовал, чтобы мы подпевали. Под конец запели
нашу "Польку капитана-десантника", которая как бы сама собой заставила
ускорить шаги и в конце концов перейти на рысь. У сержанта слуха не было,
и, судя по всему, он старался искупить этот недостаток громкостью. Зато
Брэкенридж оказался довольно музыкальным парнем, его голос, несмотря на
ужасные крики Зима, не давал нам сбиться с мелодии. Песни здорово
поддержали нас - каждый почувствовал себя немножко нахальнее.
Но пятьдесят миль спустя ни один из нас не находил в себе ни
нахальства, ни дерзости. Прошедшая ночь казалась очень длинной. У дня же
вообще не было конца. Тем не менее Зим отчитал нас за то, что мы неряшливо
выглядим перед вечерним смотром, а несколько человек наказал, потому что
они не успели побриться за те десять минут, которые у нас были после
прихода в лагерь. В тот вечер несколько человек решили уволиться.
Раздумывал и я, но так и не сделал этого - быть может, причина покажется
глупой, но на моем рукаве еще сверкали шевроны, и никто их не снимал. В эту
ночь нас подняли по тревоге в два часа. Однако вскоре я смог оценить уютное
тепло и комфорт сна среди нескольких дюжин моих товарищей. Через двенадцать
недель меня сбросили чуть ли не голого в пустынной местности в Канадских
скалах, и я должен был продираться через горы сорок миль. Я проделал все,
но на каждом дюйме пути не уставал проклинать армию.
Я даже не был так уж плох, когда добрался до конечного пункта. Два
встреченных мною зайца оказались менее проворными, чем я, и голод отступил.
Благодаря этим зайцам я оказался к концу более одетым, чем вначале: сделал
себе какие-то допотопные мокасины из шкурок. Удивительно, что можно
сотворить при помощи плоского камня, если у тебя больше ничего нет под
рукой. После своего путешествия я пришел к выводу, что мы сильно
недооцениваем своих пещерных предков.
Другие проделали такой же путь. Другие - это те, кто не уволился перед
тестом на выживание, а решил попробовать. Благополучно прошли все, кроме
двух парней, которые погибли в скалах. Нам пришлось вернуться в горы и
потратить тринадцать дней на то, чтобы разыскать погибших. Тогда мы и
узнали, что десант никогда не бросает своих, пока есть хоть малейший шанс
на надежду.
Мы нашли тела, когда уже понимали, что их нет в живых, и похоронили со
всеми почестями. Посмертно им было присвоено звание сержантов; они
первыми из новобранцев лагеря поднялись так высоко. От десантника не ждали
долгой жизни, смерть была частью его профессии. Но в Мобильной Пехоте очень
заботились о том, как ты умрешь.
Одним из погибших был Брэкенридж. Другим - парень из Австралии,
которого я не знал. Не они были первыми, не они стали последними среди тех,
кто погиб на испытаниях.


5
Ты рожден, чтоб быть виновным,
иначе ты не был бы здесь!
С левого борта... ОГОНЬ!
Стрельба - не твое дело, займись-
ка лучше ловлей блох!
С правого борта... ОГОНЬ!
Старинная матросская песня
Многое еще случилось перед тем, как мы покинули лагерь Курье, и
многому мы научились. Боевая подготовка - сплошные тренировки, упражнения,
маневры. Мы учились использовать все: от рук и ног до ядерного оружия
(конечно, с холостными зарядами). Я в жизни никогда не думал, что руки и
ноги - такое грозное оружие, пока не увидел сержанта Зима и капитана
Франкеля - нашего командира батальона, устроивших показательный бой.
Рукопашному бою нас обучал и Суцзуми, всегда вежливый, с белозубой улыбкой.
Зим сделал его на время инструктором, и мы обязаны были выполнять его
приказы, хотя и не обращались к нему "сэр".
По мере того как наши ряды таяли, Зим все меньше занимался всеми нами
одновременно (за исключением смотров) и тратил все больше времени на
индивидуальные тренировки. Он как бы дополнял капралов-инструкторов.
Внезапно он словно оглох ко всему, кроме своих любимых ножей. Вместо
стандартного сделал, отбалансировал и заточил себе специальный нож. При
индивидуальном тренинге Зим немного оттаивал, становился более терпимым и
даже терпеливо отвечал на неизбежные глупые вопросы.
Однажды во время двухминутного перерыва, которые устраивались между
различными видами работ, один из парней, его звали Тэд Хендрик, спросил:
- Сержант, я ведь правильно думаю, что все это метание ножей - скорее
забава?.. Зачем тогда так тщательно ее изучать? Разве это нам пригодится?
- Ну что ж, - сказал Зим. - А если все, что у тебя есть, - это нож?
Или даже ножа нет? Что ты будешь тогда делать? Готовиться к смерти? Или
попытаешься изловчиться и заставить врага получить свое? Ведь это все не
игрушки, сынок. И некому будет жаловаться, когда обнаружишь, что ничего не
можешь сделать.
- Но я как раз об этом и говорю, сэр. Представьте, что вы оказались
невооруженным. Или у вас в руках даже есть какая-нибудь ерунда. А у
противника - опасное оружие. И как бы вы ни старались, ничего не сделаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78