Так каков же этот Заккур
Барстоу? Предположительно он являлся самым способным, самым влиятельным
человеком группы, все члены которой обладали на данный момент совокупным
опытом бОльшим, чем Форд даже мог себе представить. Так как же он мог
предугадать точку зрения такого человека, его оценку событий, намерения,
образ мышления, его возможности?
Форд был уверен только в одном: он никогда не продал бы Манхэттен за
двадцать четыре доллара и ящик виски, равно как и не собирался продавать
первородство человечества за секрет какого-то там снадобья.
На экране появилось лицо Барстоу, и Форд принялся изучать его.
Приятное лицо... и сильное... такого не запугаешь. К тому же он выглядит
очень молодо - господи, да на вид он моложе самого Форда! Администратор
почему-то представлял себе собеседника суровым и непреклонным старцем.
Обманувшись в своих ожиданиях, он почувствовал, что напряжение спало. Форд
тихо справился:
- Вы гражданин Заккур Барстоу?
- Да, мистер Администратор.
- Вы руководитель Семей Говарда?
- Я всего-навсего нынешний Поверенный в делах нашего Фонда. И скорее
пекусь о благополучии наших братьев, нежели руковожу ими.
Форд начисто отмел это объяснение:
- Я полагаю, что ваш статус сопряжен и с руководством. Не могу же я
вести переговоры с сотней тысяч человек!
Барстоу даже не моргнул. Он тут же отметил про себя, что
администрации известно количество членов Семей, и учел это обстоятельство.
Он уже оправился от потрясения, вызванного тем, что Тайна Убежища Семей
больше не была секретом, и тем еще более огорчительным фактом, что
Администратор знал, как подключаться к их закрытым системам связи. Это
могло означать только следующее: один или несколько членов Семей были
задержаны и принуждены говорить.
Власти, без всякого сомнения, уже знали все мало-мальски значимое о
Семьях, поэтому блефовать было бесполезно. В то же время не следовало и
выдавать добровольно какую-либо информацию, ибо администрация наверняка не
располагала еще ею во всей полноте.
Барстоу отреагировал почти мгновенно:
- Что вы хотели обсудить со мной, сэр?
- Политику администрации по отношению к вам. А также ваше
благоденствие и благоденствие ваших сородичей.
Барстоу пожал плечами:
- А что тут обсуждать? Действие Договора приостановлено, и вы
уполномочены поступать с нами по собственному усмотрению, чтобы вырвать у
нас тайну, которой на самом деле не существует. В этом положении нам
ничего не остается, кроме как надеяться на милосердие.
- Не надо! - Администратор раздраженно отмахнулся. - Не играйте со
мной в прятки. Перед нами стоит проблема - передо мной и перед вами.
Давайте же взглянем правде в глаза и попытаемся прийти к соглашению.
Согласны?
Барстоу медленно ответил:
- Я искренне верю в ваше стремление к взаимопониманию, но ведь эта
проблема построена на ложной предпосылке, что мы - Семьи Говарда - знаем,
как продлить человеческую жизнь. Уверяю вас, мы не знаем этого.
- А если бы я вам признался, что мои иллюзии на сей счет уже
развеяны?
- М-м-м... хотелось бы надеяться. Тогда непонятно, как ваша позиция
увязывается с преследованием моего народа? Ведь на нас охотятся буквально
как на крыс.
Форд криво усмехнулся:
- Знаете одну старую-престарую притчу о теологе, которого попросили
увязать доктрину о милости Божьей с доктриной проклятия новорожденных?
"Всевышний, - объяснил тот, - находит в назидательных целях необходимым
вершить напоказ такие дела, которые полностью отвергает в глубине души
Своей".
Барстоу неожиданно для самого себя улыбнулся:
- Я уловил аналогию. Это действительно так?
- Думаю, что да.
- Так... Значит, вы вызвали меня не просто для того, чтобы огласить
приговор?
- Нет. Надеюсь, что нет. Вы в курсе политических событий? Впрочем,
конечно же, положение обязывает вас быть в курсе.
Барстоу кивнул, и тогда Форд продолжил...
Администрация Форда продержалась после подписания Договора дольше
всех прочих; лично он пережил четыре Совета. Тем не менее его положение в
настоящее время стало настолько шатким, что он даже не мог рискнуть
поставить вопрос о вотуме доверия, во всяком случае после возникновения
проблемы Семей Говарда. Его, несомненно, поддержало бы не обычное
большинство, а незначительное меньшинство. Если бы он пошел против решения
Совета и настоял на вотуме доверия, то тут же оказался бы не у дел, а его
место занял бы лидер из нынешнего меньшинства.
- Вы понимаете меня? Мне или нужно оставаться у руля, чтобы
мало-мальски гуманно решить проблему, или я могу отправляться на все
четыре стороны, предоставив моему преемнику возможность разбираться во
всем самому.
- Но ведь вы не станете же выспрашивать у меня совета?
- Нет, нет! С этим и так все ясно. Я уже принял решение. Совет
Действия так или иначе был бы создан - неважно кем, мною или мистером
Вэннингом, - поэтому-то я и решил поддержать это дело. Вопрос вот в чем:
согласны вы помогать мне или нет?
Барстоу колебался, прокручивая в памяти политическую карьеру Форда.
Ранний период долгого правления Форда был настоящим золотым веком
государственности. Мудрый и практичный человек, Форд превратил в
действующие правила принципы человеческой свободы, выработанные Новаком и
облеченные в язык Договора. Это было время доброй воли и процветания,
прогресса цивилизации, который казался необратимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78