– Крошка заплакала. – Она в-в-впервые призналась, что вовсе не уверена, что это ей удастся!
– Крошка! Прекрати! А что было дальше?
– Я дождалась взрывов и начала обыскивать те места, куда меня не пускали раньше. Но скафандра нигде не было, нигде! А потом нашла тебя и... Кип, она там, снаружи, уже больше часа! – Крошка посмотрела на часы. – И у нас осталось всего двадцать минут. Если к тому времени не включить маяк, то, значит, все ее труды пошли прахом и она п-п-погибла н-н-напрасно! А ей бы это не понравилось!
– Где мой скафандр?
Черволицых мы больше не нашли: по всей очевидности дежурил только один, пока остальные ели. Крошка показала мне герметичную дверь, за которой находилась их столовая – должно быть, бомбы там все разнесли в куски, потому что двери закрылись. Мы быстро пробежали мимо.
Логичная как всегда. Крошка закончила наши поиски как раз там, где находился мой скафандр. Здесь было еще больше дюжины человеческих скафандров – интересно бы знать, сколько супа съели эти вурдалаки.
Ладно, больше им ничего не съесть! Времени я не терял, я только крикнул: «Привет, Оскар!»– и начал одеваться.
«Где ты пропадал, дружище?»
Оскар сохранил отличную форму. Рядом с ним висел скафандр Толстяка, а за ним – скафандр Тима. Натягивая Оскара, я окинул их беглым взглядом, прикидывая, смогу ли использовать что-нибудь из их оборудования. Крошка тоже рассматривала скафандр Тима.
– Может, я смогу воспользоваться им.
Скафандр был намного меньше Оскара и значит великоват для Крошки лишь на девять размеров.
– Что ты! Он на тебя налезет, как носки на петуха. Лучше помоги мне. Сними с него эту веревку, сложи в бухту и пристегни к моему поясу.
– Она тебе не понадобится. Материня рассчитывала отнести маяк ярдов на сто от туннеля и установить. Это все, что тебе придется сделать, если она не сумела. Потом повернешь верхнюю ручку.
– Не спорь! Сколько осталось времени?
– Восемнадцать минут.
– Здесь сильные ветры, – пояснил я. – Веревка может понадобиться.
Материня весила немного. Если ее сбило с ног и унесло ветром, может потребоваться веревка, чтобы вытащить тело.
– Дай мне молоток с пояса Толстяка!
– Сейчас!
Я встал. Хорошо было ощутить Оскара вокруг себя. Потом я вспомнил, как у меня замерзли ноги, когда я шел сюда от корабля.
– Жаль, нет у них асбестовых сапог.
– Подожди здесь, – встрепенулась Крошка и исчезла, прежде чем я успел хоть что-нибудь сказать.
Я продолжал застегиваться и волноваться – она ведь даже оружия с собой не взяла. Наконец, я спросил:
– Порядок, Оскар?
«Порядок, парень!»
Клапан под подбородком – нормально; индикатор цвета крови – нормально, радио... Оно мне не понадобится. Вода – резервуар пуст. Ничего, обойдемся, я вряд ли успею захотеть пить. С помощью клапана я травил давление, зная, что и за дверьми оно будет низким.
Вернулась Крошка, притащив с собой нечто похожее на балетные тапочки для слона. Тесно прижавшись к стеклу моего шлема, она закричала:
– Они их носят. Сможешь надеть?
Это казалось сомнительным, но в конце концов они налезли на ноги, как плохо сидящие носки. Встав, я обнаружил, что значительно улучшилось сцепление; хоть они и неуклюжи, ходить в них оказалось нетрудно.
Минутой спустя мы стояли у выхода из большой комнаты – первой, некогда увиденной мною здесь. Но сейчас ее герметические двери были закрыты – последствия взрыва второй бомбы, которую Материня заложила в ведущем наружу туннеле, чтобы ликвидировать панели-клапаны. Бомбы в столовую подложила Крошка, сразу же убежав оттуда в свою комнату. Я не знаю, поставила ли Материня часовой механизм в обеих бомбах, чтобы они взорвались одновременно, или взрыв одной бомбы дистанционно детонировал вторую, да это и не имело значения; так или иначе, они вывели из строя всю роскошную базу черволицых.
Крошка знала, как выпускать воздух из шлюза.
Когда открылась внутренняя дверь, я крикнул:
– Время?
– Четырнадцать минут! – Она показала мне часы.
– Помни, что я тебе сказал: оставаться здесь. Если увидишь что-нибудь движущееся – угощай синим светом сначала и задавай вопросы потом.
– Помню.
Я шагнул вперед, закрыл внутреннюю дверь, нашел клапан во внешней двери, подождал, пока уравновесится давление.
Две-три минуты, прошедшие, пока не открылся замок, я провел в мрачных раздумьях. Не хотелось оставлять Крошку одну. Я надеялся, что все черволицые погибли, но мог ли я быть в этом уверен? Обыск мы делали наспех, а они бегали быстро, кто-нибудь из них мог идти одними коридорами, пока мы шли другими.
Помимо того. Крошка ответила мне «Помню», вместо того, чтобы сказать: «Да, Кип, так и сделаю». Оговорилась?
Эта блоха оговаривается только тогда, когда хочет. А между «Вас понял» и «Выполняю» лежит пропасть.
Да и шел-то я наружу из дурацких побуждений. В основном, конечно, для того, чтобы найти тело Материни – дурацких, потому что оно начнет разлагаться, если я его принесу. Было бы куда пристойнее оставить ее в естественной глубокой заморозке.
Но я не мог смириться с этим: там было холодно, а я не мог оставить ее на холоде. Она ведь была такая теплая. Такая живая. Я чувствовал себя обязанным принести ее туда, где она могла согреться.
И, самое неприятное – я безрассудно спешил, потому что Материня хотела включить свой маяк не позже определенного мгновения, до которого осталось то ли двенадцать, то ли десять минут. Но что будет толку, если даже я успею? Ну, предположим, ее родная звезда находится недалеко отсюда –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80