Затем он пошарил за пазухой и вынул предмет, который я принял за
бурский кисет для табака, сделанный из шкуры сабельной антилопы. Он был
крепко завязан кожаным ремешком, который мы называем "римпи". Умирающий
попытался развязать его, но не смог. Он передал его мне. "Развяжите это",
- сказал он. Я повиновался и вынул клочок рваного пожелтевшего полотна, на
котором что-то было написано буквами цвета ржавчины. Внутри находилась
бумага.
Он продолжал говорить очень тихо, так как силы его слабели:
"На бумаге написано то же самое, что и на обрывке материи. Я потратил
многие годы, чтобы все это разобрать. Слушайте! Мой предок, политический
эмигрант из Лиссабона, был одним из первых португальцев, высадившихся на
этих берегах. Он написал этот документ, умирая среди тех гор, на которые
ни до этого, ни после не ступала нога белого человека. Его звали Хозе да
Сильвестра, и жил он триста лет назад. Раб, который ожидал его по эту
сторону гор, нашел его труп и принес записку домой, в Делагоа. С тех пор
она хранилась в семье, но никто не пытался ее прочесть, пока наконец мне
не удалось это сделать самому. Это стоило мне жизни, но другому может
помочь достичь успеха и стать самым богатым человеком в мире - да, самым
богатым в мире! Только не отдавайте эту бумагу никому, отправляйтесь туда
сами!"
Затем он снова начал бредить, и час спустя все было кончено.
Мир его праху! Он умер спокойно, и я похоронил его глубоко и положил
валуны на могилу, поэтому не думаю, чтобы шакалам удалось вырыть его труп.
А потом я оттуда уехал.
- А что же сталось с документом? - спросил сэр Генри, слушавший меня
с большим интересом.
- Да, да, что же было написано в этом документе? - добавил капитан
Гуд.
- Хорошо, господа, если хотите, я расскажу вам и это. Я еще никому
его не показывал, а пьяный старый португальский торговец, который перевел
мне этот документ, забыл его содержание на следующее же утро.
Подлинный кусок материи у меня дома, в Дурбане, вместе с переводом
бедного дона Хозе, но у меня в записной книжке есть английский перевод и
копия карты, если это вообще можно назвать картой. Вот она. А теперь
слушайте: "Я, Хозе да Сильвестра, умирая от голода в маленькой пещере, где
нет снега, на северном склоне вершины ближайшей к югу горы, одной из двух,
которые я назвал Грудью Царицы Савской [царица Савская - царица Савы -
страны, по предположению, находившейся в Южной Аравии и всегда
управляющейся женщинами; одна из многочисленных возлюбленных царя
Соломона], пишу это собственной кровью в год 1590-й, обломком кости на
клочке моей одежды. Если мой раб найдет эту записку, когда он придет сюда,
и принесет ее в Делагоа, пусть мой друг (имя неразборчиво) даст знать
королю о том, что здесь написано, чтобы он мог послать сюда армию. Если
она преодолеет пустыню и горы и сможет победить отважных кукуанов и их
дьявольское колдовство, для чего следует взять с собой много
священнослужителей, то он станет богатейшим королем со времен Соломона. Я
видел собственными глазами несметное число алмазов в сокровищнице
Соломона, за Белой Смертью, но из-за вероломства Гагулы, охотницы за
колдунами, я ничего не смог унести и едва спас свою жизнь. Пусть тот, кто
пойдет туда, следует по пути, указанному на карте, и восходит по снегам,
лежащим на левой Груди Царицы Савской, пока не дойдет до самой ее вершины.
На северном ее склоне начинается Великая Дорога, проложенная Соломоном,
откуда три дня пути до королевских владений. Пусть он убьет Гагулу.
Молитесь о моей душе. Прощайте. Хозе да Сильвестра".
Когда я окончил чтение документа и показал копию карты, начерченной
слабеющей рукой старого португальца - его собственной кровью вместо
чернил, - наступило глубокое молчание. Мои слушатели были поражены.
- Да, - сказал наконец капитан Гуд, - я дважды объехал вокруг света и
был во многих местах, но пусть меня повесят, если мне когда-либо
приходилось слышать или читать этакую историю.
- Да, это странная история, мистер Квотермейн, - прибавил в свою
очередь сэр Генри. - Надеюсь, вы не подшучиваете над нами? Я знаю, что это
иногда считается позволительным по отношению к новичкам.
- Если вы так думаете, сэр Генри, тогда лучше покончим с этим, -
сказал я очень раздраженно, кладя бумагу в карман и поднимаясь, чтобы
уйти. - Я не люблю, чтобы меня принимали за одного из этих болванов,
которые считают остроумным врать и постоянно хвастаются перед приезжими
необычайными охотничьими приключениями, которых на самом деле никогда не
было.
Сэр Генри успокаивающим жестом положил свою большую руку мне на
плечо.
- Сядьте, мистер Квотермейн, - сказал он, - и извините меня. Я
прекрасно понимаю, что вы не хотите нас обманывать, но согласитесь, что
ваш рассказ был настолько необычен, что нет ничего удивительного, что я
мог усомниться в его правдивости.
- Вы увидите подлинную карту и документ, когда мы приедем в Дурбан, -
сказал я, несколько успокоившись. Действительно, когда я задумался над
своим рассказом, я понял, что сэр Генри совершенно прав. - Но я еще ничего
не сказал о вашем брате. Я знал его слугу Джима, который отправился в
путешествие вместе с ним. Это был очень умный туземец, родом из Бечуаны, и
хороший охотник. Я видел Джима в то утро, когда мистер Невилль готовился к
отъезду. Он стоял у моего фургона и резал табак для трубки.
"Джим, - сказал я, - куда это вы отправляетесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14