Они знали, что при первых лучах солнца Сузи будет сидеть на самой вершине горы, где Черный Пит и возьмет ее в виде награды за снятие осады и освобождение прохода к воде; войско же пока должно было оставаться вблизи, на случай, если бы Сигамба и Сузи захотели обмануть Пита. В последнем случае все племя было бы перерезано.
Ральф с лихорадочным нетерпением стал ожидать того момента, когда народ хлынет сверху к реке, а Пит поднимется на опустевшую гору за своей добычей, которая, по мнению этого негодяя, наконец-то была в его власти и не могла уже теперь ускользнуть от него.
Момент этот наступил. Стремившийся с пэры народ думал лишь о давно желанной воде и не обращал ни малейшего внимания на то, что делалось вокруг него. Поэтому никто и не мог предупредить ван-Воорена, что вслед за ним крадется вверх по горе человек, очевидно, со злым намерением, потому что держит наготове в одной руке копье, а в другой – пистолет.
Сердце Ральфа замерло от наплыва разнородных чувств, когда он сзади увидал фигуру той, которую принимал за свою жену. Он и радовался, что она была так близко от него, хотя и не подозревает об этом, и вместе с тем боялся, как бы она при виде своего врага не вздумала броситься в бездну, зиявшую под ее ногами; крикнуть же ей, что он тут, возле нее, он конечно, не мог, чтобы не расстроить своего плана. Никогда он так горячо не молился, как в эту страшную минуту, которая должна была решить его судьбу: сделать его самым счастливым или самым несчастным человеком в мире.
С первых же слов Сигамбы, сказанных Питу, наш зять понял по ее тону, что она обманула его и что женщина, сидящая в «кресле», вовсе не Сузи, которая, наверное, спрятана где-нибудь.
К глубокому огорчению Ральфа, он не мог предупредить самоубийство этой маленькой ростом, но великой сердцем и умом жен-шины.
В то время, когда Пит ван-Воорен с воплем ярости хотел сбросить вниз труп, Ральф столкнул его самого туда и, сбросив ему вдогонку труп, крикнул:
– Вот тебе, Пит ван-Воорен, и награда за все твои злодеяния! Возьми ее с собой на тот свет, вместе с сознанием, что ты погиб от руки Ральфа Кензи, отомстившего наконец за свою жену!
После этого наш зять по совету Гааши сейчас же скрылся в пещере, так что зулусы, ошеломленные этой страшной сценой, не заметили, куда он девался, и приняли его за сверхъестественное существо.
Так погиб человек, который всю свою жизнь никому ничего, кроме зла, не делал. Разбитое до неузнаваемости тело его нашли потом почти рядом с телом бедной Сигамбы. На лице первого застыло злобное выражение, смешанное с испугом, а лицо последней выражало только покорность судьбе и величавое спокойствие.
Сигамбу похоронили со всеми почестями, подобавшими ее сану, а тело ван-Воорена было растерзано хищными птицами.
После ухода зулусов, пользуясь тем, что упомодваны еще не возвращались на гору, Ральф стал разыскивать жену по всем хижинам, которые, однако, оказались пустыми. Гааша деятельно ему помогал.
Вдруг они наткнулись на молодую девушку, лежавшую на земле; у нее была сломана нога, и она не могла двинуться с места, чтобы вместе с другими утолить жажду.
– Воды, белый человек, воды! – прохрипела она. – Я скажу тебе, где Белая Ласточка, которую ты ищешь.
Ральф остановился, достал из висевшей у него на боку сумки фляжку с водой и напоил несчастную девушку.
– Где же Белая Ласточка? – спросил он, когда девушка утолила жажду.
– Она ушла с Зинти вон к тем горам, за которыми, говорят, стоят лагерем белые люди. Наверное, ты один из них, и пока шел сюда, Белая Ласточка полетела туда… О, я отлично узнала ее, хотя Сигамба и выкрасила ее в нашу краску и заставила идти с народом, когда он бросился к воде…
– Спасибо тебе за это сообщение, – сказал наш зять. – А есть ты хочешь? – прибавил он, вынимая из сумки кусок хлеба и мясо.
– Хочу, – ответила девушка. – Я давно уже не ела: у нас в доме все вышло. А главное, мне хотелось пить… Когда я бежала к воде, меня толкнули; я упала и сломала ногу. Я просила поднять меня, но никто не слышал моего голоса: каждому было дело лишь до себя. Как меня еще не раздавили; многие проходили по моему телу…
– Вот тебе еда, – нетерпеливо перебил ее Ральф и, вручив ей мясо и хлеб, он, в сопровождении Гааши, пустился бегом с горы.
– Где кратчайший путь назад к нам? – спросил он дикаря.
– Вот там, баас, – ответил Гааша, указывая рукой вдоль по равнине, мимо горной цепи.
– Отлично. Идем…
Вдруг позади Ральфа раздалось громкое ржание, и кто-то толкнул его в плечо. Оглянувшись, он увидал Стрелу, ласково глядевшую на него своими умными глазами и тыкавшуюся в него мордой.
Как потом оказалось, Стрела уцелела вместе с несколькими быками Сигамбы и все время находилась в отдельном загоне.
Сигамба, заботившаяся одинаково как о людях, так и о животных, предусмотрительно отворила утром загон, чтобы животные лотом могли свободно пройти к реке.
Стрела только что налилась, выкупалась и была вся мокрая. Должно быть, она издали узнала своего хозяина и побежала за ним.
Обрадованный ее неожиданным появлением, Ральф поцеловал ее во влажную морду и дал большой кусок хлеба, который она с жадностью сжевала.
Потом он сел на нее.
– Садись и ты, Гааша, – сказал он дикарю, тоже радовавшемуся, что баас теперь быстро может догнать свою жену. – Или ты хочешь остаться в своем племени? – добавил наш зять, видя, что Гааша колеблется.
Но тот энергично тряхнул своей курчавой головой и ответил:
– Нет, баас, я привязался к вам и больше с вами не расстанусь. Родители мои умерли, а других близких родственников у меня нет, и мне нечего тут делать.
– Так садись же скорее, – торопил Ральф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48