Ладно, в наказание тебя ожидает приятная участь – изо дня в день смотреть на человека с лицом, похожим на… на что?
– На тот лик, что я видел на саркофаге доброго бога, твоего божественного отца, Мернептаха, – и он был изготовлен для фараона еще при жизни в мастерской бальзамировщика в Танисе.
– Да, – сказал принц, – лицо вечно улыбающегося в Нечто, которое есть Жизнь и Смерть, но в иные моменты – с глазами, пылающими огнем.
На следующий день по приглашению госпожи Мерапи я гулял с ней в саду; за нами шла няня, неся на руках царское дитя.
– Хочу спросить у тебя про Ки, друг Ана, – сказала она. – Ты знаешь, что он мой враг, ведь ты, должно быть, слышал, что он говорил в храме Амона в Танисе. Видимо, мой господин пригласил его погостить у нас в доме – о, смотри! – И она указала в ту сторону, куда мы шли.
Впереди, в нескольких шагах от нас, там, где тень сплетающихся над дорожкой ветвей была особенно густой, стоял Ки. Он опирался на свой жезл, тот самый, который в моих руках превратился/в змею, и смотрел вверх с видом человека, погруженного в мысли или внимающего пению птиц. Мерапи повернула было обратно, в этот момент Ки нас увидел, хотя и продолжал смотреть вверх.
– Привет тебе, о Луна Израиля! – сказал он и поклонился. – Привет тебе, о победительница Ки!
Она поклонилась в ответ и замерла, как птичка, увидевшая змею. Наступило долгое молчание, которое он прервал, спросив ее:
– Зачем требовать от Аны того, что Ки сам жаждет дать! Ана – ученый, но разве его сердце – сердце Ки? А главное, зачем говорить ему, что Ки, смиреннейший из твоих слуг, – твой враг?
Теперь Мерапи выпрямилась, посмотрела ему в глаза и ответила:
– Разве я сказала Ане то, чего он не знал? Разве Ана не слышал, что ты сказал мне напоследок в храме Амона в Танисе?
– Несомненно слышал, госпожа, и потому я рад, что он здесь и теперь услышит мои объяснения. Госпожа Мерапи, в тот момент во мне, служителе Амона, говорил не мой собственный дух, но разгневанный дух бога, которого ты унизила так, как его не унижал еще ни один человек в Египте. Этот бог через меня потребовал, чтобы ты раскрыла секрет твоей магии, угрожая своей ненавистью, если ты откажешь. Госпожа, тебе грозит его ненависть, но не моя, поскольку я тоже заслужил его ненависть, ибо меня, а через меня и его, победили твои пророки. Госпожа, мы с тобой спутники в скитаниях по долине бедствий.
Она не сводила с него глаз, и я видел, что она не верит ни одному его слову. Не отвечая ему, она только спросила:
– Зачем ты явился сюда вредить мне, ведь я не желаю тебе зла?
– Ты ошибаешься, госпожа, – возразил он. – Я ищу здесь убежища, защиты от Амона и его слуги-фараона, которого Амон толкает на путь гибели. Я хорошо знаю, что если ты захочешь, то стоит тебе шепнуть одно слово на ухо принцу и он выставит меня отсюда. Но тогда… – И он взглянул через ее голову туда, где нянька покачивала на руках спящего ребенка.
– Что тогда, маг?
Не отвечая, он повернулся ко мне.
– Высокоученый Ана, помнишь, ты встретил меня однажды вечером в Танисе?
Я покачал головой, хотя отлично знал, какой вечер он имеет в виду.
– У тебя слабеет память, Ана, а может быть, ты просто не совсем точно помнишь, ведь мы часто встречались, не так ли?
Сказав это, он уставился на свою палку, я тоже, потому что не мог противиться, и увидел (или мне почудилось), как мертвое дерево вдруг начало вспухать и выгибаться. Этого было достаточно, и я поспешил ответить.
– Если ты имеешь в виду день коронации, то я действительно припоминаю…
– А! Я так и думал. Ты, Ана, наблюдателен, как все писцы, и, конечно, замечал, как часто сущие мелочи – запах цветов, пролетевшая птица или даже змея, извивающаяся в пыли, – воскрешают в памяти слова или события, которые уже давно забылись.
– Ну, так что о нашей встрече? – перебил я поспешно.
– Решительно ничего – или разве что вот: как раз перед этим ты разговаривал с Джейбизом, дядей госпожи Мерапи, да?
– Да, разговаривал с ним на открытом месте, один на один.
– Не совсем так, ученый писец, ибо ты знаешь, что мы никогда не бываем одни – полностью. Если б позволяло наше зрение, ты бы увидел, что каждая песчинка имеет ухо.
– Будь любезен объяснить, Ки, что ты имеешь в виду? – спросил я с гневом и в следующий же миг пожалел, что не откусил себе язык, с которого слетели эти слова.
– Многое, многое. Дай вспомнить. Вы разговаривали о госпоже Мерапи и о том, как ей лучше поступить – остаться ли под защитой принца в Мемфисе или вернуться в страну Гошен под защиту – я забыл его имя. Джейбиз, человек знающий, сказал, что по его мнению в Мемфисе она была бы счастлива, хотя, возможно, ее присутствие принесло бы много горя ей и… другому.
Тут он снова взглянул на ребенка, который будто почувствовал его взгляд, ибо проснулся и стал бить ручонками воздух.
Нянька тоже почувствовала этот взгляд, хотя и смотрела в другую сторону: она вздрогнула, а потом отступила и спряталась за стволом одной из пальм. Мерапи сказала тихо и потрясенно:
– Я знаю, что ты имеешь в виду, маг, ибо с тех пор я уже виделась с моим дядей Джейбизом.
– Как и я, притом несколько раз, госпожа, и это может объяснить то, что Ана считает столь загадочным, а именно – как я узнал, о чем они говорили «один на один», по его мнению. Но, как я уже сказал, никто никогда не бывает один, по крайней мере в Египте, стране подслушивающих богов…
– И подсматривающих чародеев! – воскликнул я.
– …и подсматривающих чародеев, – повторил он, – и писцов, которые все записывают и выучивают наизусть свои записи, и жрецов с большими, как у ослов ушами, и листьев, которые шепчут, и многих других вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82