Признание этого права – необычайный случай в истории свободного государства. Соответствующие статьи предусматривали обязанности туземных граждан республики, отправление правосудия, управление образованием, регулирование финансами и т.д. И только в четвертой главе мы подходим к сути основного закона страны, а именно: предоставление президенту чрезвычайных (диктаторских) полномочий. М-р Бюргерс считал, что спасти государство можно, став абсолютным монархом. Срок его полномочий при этом увеличивался до семи лет, вместо пяти, за ним закреплялось право быть переизбранным на последующие сроки, а также право назначения служащих на все государственные должности без согласования с законодательными органами власти. Президент пользовался законодательной властью с правом налагать вето на резолюции фолксраада, который он мог созывать или распускать по своему усмотрению. И наконец, в состав его исполнительного совета должны были входить главы департаментов, которых он назначил сам, и один член фолксраада. Фолксраад отнесся к данному законопроекту точно так же, как к законопроекту о конфедерации: он наспех рассмотрел его и затем отклонил.
Президент тем временем делал все, чтобы убедить собрание в существовании реальной опасности для страны: казна была пуста, а кредиторы торопили, со всех сторон угрожали враги и, наконец, чрезвычайный комиссар ее величества расположился «лагерем» в тысяче ярдов от них и наблюдал с некоторым интересом за происходящим. Он указал на невозможность в данный момент отказаться от проведения реформы, выразив сомнение в том, что имеется иной выход из создавшегося положения и что если не предпринимать никаких мер, то как нация они обречены. «Старейшины страны» все же отказались плясать под президентскую дудку. Тогда президент повел себя более решительно. Он заявил им, что нация, виновная в происходящем, не сможет уйти от неминуемой расплаты и от суда грядущих поколений. Он обратился с убедительной просьбой доказать народу, что было бы крайне нецелесообразно противиться объединению с более могущественным государством. И он бы не советовал им отказываться от такого союза… Он не верил, что новая конституция спасет их, потому что в той степени, в какой старая конституция привела их к развалу, в такой же степени новая вряд ли приведет их к возрождению. Если бы английские граждане вели себя по отношению к своему правительству таким же образом, как граждане Трансвааля, Англия никогда бы не смогла так долго удерживать свои позиции. Он указал им на безнадежность финансового положения. «Сегодня, – сказал президент, – мне принесли на подпись вексель на 1100 фунтов, но я бы скорее отдал на отсечение свою правую руку, чем подписал эту бумагу (аплодисменты ), ибо у меня нет ни малейшего основания полагать, что когда наступит момент оплачивать этот вексель, в стране найдется хотя бы один-единственный грош». И наконец он предложил: «Давайте дадим им возможность воспользоваться нашим трудным положением, и пусть это будет по возможности на самых выгодных для них условиях; пусть они договариваются об объединении со своими соотечественниками на юге, и тогда от Мыса до Замбези будет единое великое сообщество людей. Да, в этом есть нечто более монументальное и величественное, чем сама их идея о республике, то, что импонирует их национальным чувствам (аплодисменты ), и стоит ли об этом сожалеть? Да, стоит, но только тем, кто не в ладах с законом, мятежникам и революционерам; всем же честным гражданам, для которых превыше всего закон и порядок, это будет сулить благополучие и процветание».
Этим веским изречением он практически вынес приговор республике, а потому нет ни малейшего основания сомневаться в том, что президент Бюргерс был искренне убежден в необходимости и разумности аннексии. Интересно сравнить эти слова, впрочем как и многие другие его высказывания в этот период, с мыслями, которые он оставил в своем предсмертном документе, не так давно вышедшем в свет, где он говорит с некоторым ликованием об уроках, которые мы получили у Лейнгс Нэк и горы Маюба от такого «несерьезного противника, каким по своей природе являются буры» и считает их потрясающим примером свершившегося возмездия.
В этом документе причину аннексии он объясняет стремлением англичан установить свое господство сначала в Южной Африке, а затем и в других регионах. Однако он ни слова не говорит о том, каким способом это можно было бы предотвратить, чтобы государство, тем не менее, продолжало существовать; и похоже, что на протяжении всего повествования его не покидают сомнения в достаточной убедительности приводимых им аргументов, поскольку, объясняя или пытаясь объяснить, почему им никогда не отвергались обвинения, направленные в его адрес в связи с аннексией, он заявляет: «Если бы я не вынес всего этого молча, не выдержал всех обвинений, а из корыстных побуждений и страха рассказал бы всю правду, Трансвааль никогда бы не был удостоен такого внимания со стороны Великобритании, как сейчас. Пусть аннексия была несправедлива, но в свое оправдание хочу сказать, что буры повели себя таким образом в тяжелый для страны час, что вряд ли мировая общественность отнеслась бы к ним с сочувствием, а английские политики проявили бы к ним свое уважение. Иными словами, если бы я сказал правду, как обязан бы был это сделать в свое оправдание, больше бы не поднималось шума по поводу аннексии, потому что весь мир, даже английские радикалы признали бы ее необходимой и не требующей отлагательства в условиях критического положения в стране».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77