Он почувствовал себя
обманутым: у него отняли конец, его конец, исчезло напряженное ожидание, а
вдруг в конце рассказ примет иной поворот. Что за несуразная выдумка!
Потом аппарат (Пабло все-таки читал дальше), насадив офицера на все
зубья и резец сразу и раскачивая его над ямой для отбросов, бесшумно
порешил себя, выбросив все шестеренки из разметчика, - иначе как
самоубийством это в самом деле не назовешь. Уже было отложено чтение,
Пабло увидел, что осталось всего две странички, и решил дочитать до конца,
и тут его смятение превратилось в полную обескураженность: если прежде он
понимал такие непонятные слова, как "исправительная колония", "кожаный
бумажник", "узор", хотя их смысл был ему неведом, то сейчас не было ни
слова, где бы ему недоставало понятия, но из-за непонятного конца он
теперь не понимал всего рассказа в целом. Все распалось, вроде шестеренок
из разметчика. Конец был просто - ну, недозволенным, что ли: после того,
как исколотый труп офицера плюхнулся (Пабло казалось, что написано было
именно так) в яму, путешественник, а за ним солдат со штрафником
отправились в город, зашли там в "кофейню", где за столиками сидели
посетители, "вероятно, портовые рабочие", которые при появлении незнакомца
смущенно поднялись из-за столов; а под одним из столиков, как узнал
путешественник, был похоронен старый комендант. Вместе с путешественником
Пабло прочитал надпись на надгробном камне: "Здесь покоится старый
комендант. Его сторонники, которые сейчас не могут назвать своих имен,
выкопали ему эту могилу и поставили этот камень. Существует предсказание,
что через определенное число лет комендант воскреснет и поведет своих
сторонников отвоевывать колонию из стен этого дома. Верьте и ждите!"
А что было потом? Да ничего: путешественник ушел, те двое остались;
путешественник стал спускаться к гавани, тогда оба других припустились за
ним; путешественник прыгнул в лодку, и лодочник как раз отчалил. Они
успели бы еще прыгнуть в лодку, но путешественник поднял с днища тяжелый
узловатый канат и, погрозив им, удержал их от этого прыжка".
Да не может быть, чтобы на этом был конец! Где разъясняется, кто
плохой, а кто хороший, кто прав, а кто нет, кому следует подражать, а кого
разоблачать? Где вывод, что этим доказано, что исправлено и что
опровергнуто? В конце даже не сказано, кто такой этот путешественник,
прибывший сперва на остров, а потом просто-напросто уехавший домой.
Неужели на этом точка? Да, вырванных страниц нет, все листки бумажной
книги пронумерованы, и конец на двадцать первой странице, а на двадцать
второй начинается новый рассказ. Пабло был сражен, ведь начало было таким
обнадеживающим, хотя и навевало порой тоску, зато именно эта щемящая тоска
вселяла надежду на счастливый конец, который уже угадывался, до которого
было рукой подать: удачный побег из колонии мог бы стать для всех
примером... И вот, словно в насмешку, следующий рассказ как нарочно
назывался "Муки надежды".
Что бы это значило?
Пабло прочитал имя автора, его звали Вилье де Лиль-Адан. Странное,
просто невозможное имя. Так звали людей в незапамятные времена. Пабло
когда-то изучал историю и мог даже правильно произнести это имя:
"Вильерделильада".
События разворачивались во времена инквизиции. Пабло вдруг
превратился в старого еврея. Не ведая, кто это такой, он тем не менее стал
им. Звали его раввин Азер Абарбанель, и, находясь в заточении в
сарагосской тюрьме, он узнает, что завтра его сожгут на костре.
Преподобный отец Арбузе де Эспийя, Великий инквизитор Испании, собственной
персоной является к нему, чтобы возвестить: "Сын мой, возрадуйтесь! Пришел
я поведать вам, что настал конец вашим испытаниям на этом свете. Коль
скоро ввиду столь небывалого упорства я, содрогаясь, был вынужден
позволить так сурово поступить с вами, значит, есть все же пределы усилиям
моим наставить вас на путь истинный. Вы подобны строптивой смоковнице,
которую, многократно найдя бесплодной, наказали теперь усыханием... Но
лишь Богу одному пристало позаботиться о душе вашей. Может, озарит вас в
последний миг свет вечной благодати. Возлелеем же надежду! Ведь есть тому
примеры... аминь! Опочивайте с миром ночь сию. Назавтра вам предстоит
аутодафе, это означает, что вас предадут огню - возвещающему вечное пламя:
оно, сын мой, полыхает, как вам известно, в отдалении. И смерти, пока она
наступит, потребуется не меньше двух, а то и трех часов из-за пропитанных
ледяной влагой полотен, которыми мы, оберегая и охраняя, окутываем чело и
сердце жертв. Всего числом вас будет сорок три. Ваш черед - последний, так
что, судите сами, у вас достанет времени, дабы воззвать к Всевышнему и
посвятить ему сие, ниспосланное Святым Духом, огненное крещение. Итак,
уповайте на вечный свет, почивайте эту ночь с миром!"
Так молвил преподобный отец Великий инквизитор, покидая келью вместе
со своим провожатым, преподобным братом - мастером заплечных дел, испросив
перед этим смиренно прощения у заточенного за все те страданья, которые им
пришлось ему доставить. И вот, оставшись в своей келье, во мраке ночи,
уверенный в предстоящей завтрашней смерти в огне, Пабло, охваченный
безумием надежды, вдруг обнаруживает, что это вовсе не иллюзия: замок на
двери не защелкнулся, путь на свободу открыт. Вокруг запах плесени, запах
затхлости. Прочь раздумья!
1 2 3 4 5 6 7